– Давно, Сонечка, очень давно.

– Значит, вы ждали его у нас во дворе, увидели, как меня затаскиваютв машину, и поехали следом? Кстати, откуда вы знаете, как меня зовут?

– Я слышал, случайно. И Веру я знаю… То есть я с ней незнаком. Она очень похожа на мою бабушку в молодости. Если посмотреть старыефотографии…

– Если вы знали, что он бандит, почему не подошли к Вере илико мне, не предупредили?

– Я хотел сначала. Но потом подумал, вы не поверите.Представь, подходит совершенно незнакомый человек и говорит такое. А далее еслибы вы и поверили, все равно – ну что бы вы с ним сделали?

– Мы бы пошли в милицию. А почему вы не сообщили в милицию?

– Я не могу идти в милицию. Меня арестуют. Понимаешь, пока яего вычислял, выслеживал, я… В общем, я убил несколько человек. И вот сейчас,только что еще двоих.

– Вы меня спасали. Вы не виноваты. За это не могутарестовать.

– Могут.

Соня долго молчала, потом спросила:

– Этого, с ширинкой, вы застрелили?

– Я случайно зашел в подъезд, спрятался от дождя. И увидел…Я знаю, что такое астма. Если бы у девочки не начался приступ, возможно, я быне стал в него стрелять. Я понимаю, он больной, сумасшедший, но я не могсдержаться.

– Я бы тоже не сдержалась. Девочку зовут Лида. Ей уже лучше.Из реанимации перевели в обычную палату. Вы только его убили? И этих двоих? Ивсе?

– Нет…

Впервые в жизни Володя мог выговориться. Он говорил тусклым,ровным голосом. Соня слушала затаив дыхание. Они давно въехали в Москву. Володявел машину уже не так быстро, нельзя было превышать скорость.

– А что будет, когда вы убьете его? – тихо спросила Соня,дослушав до конца.

– Не знаю. Мы скоро приедем. Ты останешься в машине. Ни вкоем случае не выходи. У тебя есть часы?

– Нет.

– Ладно. Там в куртке маленький карман, внутренний, на«молнии». Открой.

Соня осторожно достала круглую золотую коробочку с толстойкороткой цепочкой.

– Ничего себе, – присвистнула она, – настоящие старинные.Такие в жилетном кармане носили. Неужели они еще идут? – Она прижала часы к ухуи услышала тихое тревожное тиканье. – Можно открыть?

– Там плоская кнопка сбоку, нажми. Ты будешь ждать двадцатьминут. Если через двадцать минут я не выйду, ты пойдешь в милицию. Ты знаешь,где милиция?

– Да. А он не убьет Веру?

– Сначала он должен получить от нее какую-то информацию. Емучто-то надо от нее. Если бы он хотел просто убить, давно бы это сделал. Яуспею. Она ведь не скажет сразу, в ту же минуту.

– Она понятия не имеет, что именно он хочет узнать. Онавообще за него замуж; собралась. Представляете, за него замуж…

– Не отвлекайся, – перебил Володя, – у нас очень маловремени. Слушай внимательно. В милиции ты назовешь адрес и скажешь, что тамнаходится Сквозняк. Ты поняла? Сквозняк.

– А если он выйдет первым из подъезда? – осторожно спросилаСоня.

– Тогда ты тоже пойдешь в милицию, но так, чтобы он тебя незаметил. Ты пойдешь и все расскажешь про него.

– Они не поверят.

– Возможно, и не поверят сначала. Но потом все равнопридется… И вот еще… если я не вернусь, ты эти часы оставь себе. Только неразбей, не потеряй, ладно? Их еще мой прапрадедушка носил, в жилетном кармане.

– Вы вернетесь, – убежденно сказала Соня, – я точно знаю.

* * *

– Семен? Рад тебя слышать. Как здоровьице? Как Маша? –раскатистый генеральский бас гудел в трубке так, что уху было щекотно.

– Все нормально, Гена, спасибо. Скажи, пожалуйста, кто утебя работает по Сквозняку?

В трубке возникла долгая пауза. Было слышно, как генералнапряженно сопит.

– А что? – спросил он наконец.

– А то, что я могу сказать адрес, по которому твои ребятаего возьмут в ближайшие сутки.

Генерал тяжело, с присвистом, засмеялся.

– Сема, у нас сегодня разве первое апреля?

– Гена, – жестко сказал Кац, – мы с тобой оба старые слишкомшутки шутить. Только что у меня были молодые люди. Они владеют информацией,которая Сквозняку нужна позарез. Суть информации они не знают. И никто незнает, но это сейчас не важно. Ты просто запиши адрес и пошли по нему группузахвата как можно быстрей.

– Ну, валяй, записываю, – даже через телефонную трубку СеменИзраилевич чувствовал, как генерал снисходительно улыбается.

Он медленно продиктовал адрес, телефон и код домофона ВерыСалтыковой.

– Гена, ты записал?

– Записал, Сема. Спасибо за информацию. Приму к сведению.

– Ты не к сведению, ты меры принимай. Срочно. Мне что, 02звонить, дежурной все объяснять? Это серьезно, Гена, пойми наконец. Там еще иребенок десятилетний под прицелом.

– Сема, ты знаешь, как я к тебе отношусь, но не надо учитьменя, ладно? За Сквозняком у меня уже несколько лет половина Петровки охотится,а ты звонишь и говоришь: какие-то молодые люди… записывай адрес. Ну смешно, всамом деле.

– Во-первых, не какие-то. Ты помнишь полковника Курбатова?Ты с ним был знаком.

– А, тот чекист, который застрелился? Ну, помню.

– Так вот. У вдовы полковника было два сына, остался один.Если ты не вышлешь группу по этому адресу у тебя, Гена, будет сегодня тритрупа. Сын полковника, женщина тридцати лет и ребенок десяти лет. А возможно, ичетыре. Там еще пожилая женщина, детский врач. Они все – свидетели. А тызнаешь, как Сквозняк поступает со свидетелями. А потом вы за ним еще три годабудете бегать всей Петровкой.

– Хорошо, Сема, не горячись, я понял. Положив трубку,генерал вызвал по селекторной связи своего адъютанта и мрачно спросил:

– Кто у нас сейчас работает по Сквозняку?

– Группа майора Уварова, товарищ генерал, – доложиладъютант.

– Найди мне Уварова.

– Слушаюсь, товарищ генерал. Через пять минут адъютантсообщил:

– Товарищ генерал, майор Уваров с группой на операции, подМосквой, на станции Луговая, Савеловского направления.