Сквозняк слабел и зверел. Володя дрался впервые в жизни. Вдетстве, конечно, всякой случалось, но вот так, насмерть, – ни разу. Краемсознания он уже понимал: в этом последнем единоборстве ему со Сквозняком несправиться. Даже с раненым. Еще немного, и Сквозняк одолеет.

Казалось, эта схватка длится целую вечность. Но прошло всегонесколько минут. Володя уворачивался от ударов, отступая к открытой балконнойдвери.

Вера и Антон сумели наконец подняться на ноги.

– Уйдите! – крикнул им Володя.

Схватка продолжалась на балконе. Вмешаться расцепить этотдикий, кровавый клубок было уже не – возможно. Внизу стала собираться толпа.Несколько человек, задрав головы, смотрели на балкон пятого этажа.

– Что там происходит?

– Надо вызвать милицию! Кто-нибудь, вызовите милицию!

Сквозняк навалился, придавливая Володю к хлипкой балконнойрешетке. Перед глазами, сквозь кровавую пелену, Володя увидел мертвые лицасвоих родных…

Самодельная граната, совсем маленькая, плоская, умещалась вкожаный футляр для зажигалки «Зиппо». Он взял только эту, на всякий случай. Онрассчитывал на пистолет. Две гранаты побольше он заранее вытащил из карманакуртки, оставил в машине, строго запретив Соне к ним прикасаться.

Футляр с маленькой гранатой, которую он сконструировалспециально для самых локальных, «комнатных» взрывов, прикреплен к брючномуремню. Всего два легких движения – расстегнуть кнопку футляра, дернуть тонкоепроволочное кольцо.

Балкон не обрушится, комнату не разнесет, никто непострадает. Взрыв будет локальным.

Рука Сквозняка взметнулась для удара. В следующую секундураздался взрыв. Небольшая толпа, ахнув, бросилась врассыпную. Кто-то помчался ктелефону-автомату вызывать милицию и «скорую». Балкон не обрушился. Взрывнойволной выбило стекла балконной двери, в комнате сорвалась фарфоровая люстра,разбилась вдребезги, мелкие осколки разлетелись в разные стороны. Антон успелупасть на пол вместе с Верой, ему показалось, сейчас рухнет потолок, он закрылладонями Верину голову и зажмурился.

Балконная решетка проломилась. Два окровавленных человекарухнули вниз с пятого этажа на теплый пыльный асфальт. Из «Москвича»,припаркованного у собачьей площадки, выскочила девочка, бросилась краспростертому телу маленького человека в светлой куртке, упала на колени изаплакала.

Вокруг стали собираться люди, какая-то старушка подошла кдевочке, осторожно попыталась поднять ее.

– Не надо, детка, не смотри. Но девочка не замечала никоговокруг. Она горько плакала и повторяла одними губами:

– Володенька… такой хороший… ну почему? Послышался войсирены. Во двор въехал милицейский «газик», сразу вслед за ним – микроавтобус сопергруппой майора Уварова.

* * *

Юрий узнал его сразу. Мертвые глаза детдомовца Коли Козловаглядели в прозрачное июньское небо. По небу медленно плыли редкие ослепительнобелые облака, где-то совсем высоко чертила быстрые зигзаги случайная шальнаяласточка.

– Граждане, разойдитесь…

– Ребенка уберите отсюда. Чей ребенок?

– Девочка, встань. Ты знаешь этого человека?

– Туда нельзя! Стойте!

Сквозь толпу зевак, милиционеров и оперативников прорваласьсветловолосая молодая женщина, бросилась к девочке.

– Сонечка… Господи…

– Товарищ майор, неужели это правда Сквозняк? – услышалУваров голос у себя за спиной.

Юрий оглянулся. Рядом с ним стоял незнакомый младшийлейтенант, совсем молодой, рыжий, веснушчатый.

– Сквозняк, – кивнул Уваров, – он самый.

– Товарищ майор, здесь с ребенком плохо, то ли шок, то лиистерика. И женщина рыдает у второго трупа. А второй без документов, будем покаоформлять как неизвестного?

Уваров удивился, почему сразу не заметил женщину и ребенка.Ведь второй труп лежал совсем близко, но майор в первые несколько мгновенийвидел перед собой только мертвого Сквозняка и больше никого.

«Вероятно, у меня тоже легкий шок», – подумал Уваров ивзглянул на второй труп.

Молодая женщина и девочка лет десяти сидели, обнявшись,прямо на асфальте и плакали над вторым погибшим.

«Неизвестный мужчина, около тридцати, невысокого роста,худощавого телосложения», – машинально отметил про себя Уваров.

– Вера! Верочка! Соня! Да пропустите же меня! – Какой-топарень, очень бледный, с разбитым лицом, в разодранном пиджаке, рвался из руктолстого милицейского старлея.

Голос у парня был хриплый, слабый, он едва стоял на ногах.

– Не положено, – басил старлей и крепко держал его за плечо,– слышь, че говорю, не положено! Тем более ты под градусом.

– Да не пьяный я, пустите, мне надо их увести отсюда. Имплохо, обеим.

– Плохо, так сейчас «скорая» все равно приедет, какположено…

Уваров подошел к женщине и тихо спросил:

– Салтыкова Вера Евгеньевна? Она вскинула на негозаплаканные ярко-голубые глаза.

– Да.

– Майор Уваров, ГУВД. Ребенку или вам нужна медицинскаяпомощь?

– Нет, спасибо… Все нормально. Он помог обеим подняться изаметил, что девочка прижимает к груди стиснутый кулачок.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Соня, – горько всхлипнула девочка.

– Можно посмотреть, что у тебя в руке? Она разжала кулачок.На ее ладони майор Уваров увидел старинные золотые часы-луковицу.

– Пшичка станичка Карлштейн, – весело сообщил машинист вмикрофон.

Утренняя электричка из Праги была почти пустой. Шел мелкийтеплый дождик. Поезд тяжело остановился, из последнего вагона на платформуспрыгнули Вера и Антон.

Цветные, как леденцы, огни семафора отражались в мокромасфальте. Электричка прогудела печальным басом и отчалила.

Свернув с шоссе, они долго поднимались по извилистойтропинке на крутой холм. Уютный сонный городок остался внизу. Небольшойдвухэтажный дом стоял на поляне, окруженной трехсотлетними раскидистыми дубами.Черепица осыпалась, стены облупились, ставни были заколочены. Ключ лежал вузком углублении между стеной и карнизом, под окном, которое выходило в сторонучасовни Святого Креста. Проржавевший замок долго не поддавался. Наконец дверьгромко заскрипела.