Еды у них было достаточно. В те дни, когда Роланд пребывалмежду жизнью и смертью, сгорая в мучительной лихорадке, когда у него всекружилось перед глазами, а сам он бредил о временах, что давно миновали, ипоносил каких-то людей, которых давно уже нет в живых, Эдди и женщина регулярноохотились на омаров. Мало-помалу омары сообразили, что надо держаться подальшеот этого берега, но к тому времени у них уже был неплохой запас мяса. Когда жеони добрались до тех мест, где росла трава, все трое жадно набросились на нее.Они изголодались по свежей зелени, любой зелени. И постепенно язвочки на коже уних затянулись. Одни травы горчили, другие на вкус были сладкими, но они еливсе подряд… кроме одной.

Однажды стрелок очнулся от тяжелой дремы и увидел, чтоженщина держит в руках пучок травы, хорошо ему знакомой.

— Нет! Только не эту! — прохрипел он. — Эту нельзя! Никогдаее не срывай. Запомни ее хорошенько и никогда больше не рви!

Она пристально на него посмотрела и выбросила траву, непопросив никаких объяснений.

Стрелок немного расслабился, но противный холодок при мыслио том, как близко была опасность, не прошел так скоро. Есть травы, которыемогут убить, но трава, которую сорвала эта женщина, обрекла бы ее проклятию.Бес-трава.

Из-за «Кефлекса» у Роланда начались проблемы с кишечником, ион знал, что Эдди это тревожит, но все наладилось, когда они стали есть травы.

Наконец они добрались до настоящих лесов, и грохот морскогоприбоя превратился уже в глухой гул и доносился до них теперь только тогда,когда ветер дул с той стороны.

И теперь еще… мясо.

3

Стрелок подошел к оленю и попробовал выпотрошить его, зажавнож между мизинцем и безымянным пальцем правой руки. Ничего у него не вышло.Пальцы еще не набрали силу. Переложив нож в левую — не такую ловкую — руку, онкое-как исхитрился вспороть оленю брюхо. Из-под ножа брызнула горячая кровь.Так и надо: если ее не выпустить сразу, то она свернется и мясо испортится… норазрез все равно получился не самым удачным. Какой-нибудь юнец, елесправляющийся с тошнотой, и то сделал бы лучше.

Тебе надо учиться, теперь тебе многому надо будет учиться,—мысленно обратился он к своей левой руке и приготовился сделать второй разрез,глубже.

Две коричневые руки взялись за его руку и мягко отобралинож.

Роланд оглянулся.

— Давай я, — сказал Сюзанна.

— А прежде тебе приходилось?

— Нет, но ты мне подскажешь, как.

— Хорошо.

— Мясо, — сказала она и улыбнулась ему.

— Да, — он улыбнулся в ответ. — Мясо.

— Что случилось? — окликнул их Эдди. — Я слышал выстрел.

— Идет подготовка к Дню Благодарения! — выкрикнула она вответ. — Иди помогай!

В тот день они отужинали прямо по-королевски, а потомстрелок уснул и, засыпая, глядел на звезды, ощущая свежую прохладу горноговоздуха, и думал о том, что за все эти годы, которым нет счета, он впервые такблизок к удовлетворению и покою.

Он заснул. И был ему сон.

4

Башня. Темная Башня.

Она стояла у самого горизонта посреди безбрежной равнины,открашенной в цвет крови неистовыми лучами заходящего солнца, которое умирало.Он, конечно, не мог разглядеть лестницы, что поднималась спиралью к самомушпилю внутри ее кирпичной громады, но зато различал ряд окон, идущих вдольлестницы, а в окнах ему виделись призраки тех людей, которых он знал когда-то.Они поднимались по лестнице вверх, все выше и выше, а сухой мертвый ветердоносил до него голоса. Они звали его.

Роланд… иди к нам… Роланд… иди к нам… иди к нам…иди к нам…

— Я иду, — прошептал он и проснулся, поднявшись рывком,обливаясь потом и весь сотрясаясь дрожью, как будто его лихорадка вернуласьопять.

— Роланд?

Эдди.

— Да.

— Плохой сон?

— Плохой. Или, может, хороший. Непонятный. Темный.

— Башня?

— Да.

Они оба покосились на Сюзанну, но она безмятежно спала.Когда-то жила одна женщина, ее звали Одетта Сюзанна Холмс, потом появиласьдругая — Детта Сюзанна Уокер. Теперь стала третья: Сюзанна Дин.

Роланд любил ее. За то, что она всегда будет сражаться и никогдане отступится, не подведет. Но он боялся за нее, потому что знал: если такбудет нужно, он пожертвует ею — и Эдди тоже, — без долгих раздумий и безоглядки.

Ради Башни.

Этой Богом проклятой Башни.

— Пора выпить таблетку, — прервал его мрачные размышленияЭдди.

— Они мне уже надоели.

— Заткнись и глотай.

Роланд проглотил таблетку, запив ее холодной водой, а потомвдруг рыгнул. Но это нормальное. Это от мяса.

— Ты, вообще, знаешь, куда мы идем? — спросил Эдди.

— К Башне.

— А, ну да, — сказал Эдди. — Это знаешь, чего мненапоминает? Как какой-нибудь дурень из Техаса надумал съездить в городок«Задницу Засвербило», что в штате Аляска, только карты дорог у него нет, и чтотуда ходит, он тоже не знает. Где она, твоя Башня? В каком направлении?

— Подай мне мой кошель.

Эдди пошел за сумкой. Сюзанна зашевелилась, и Эдди замер наместе, в отблесках догорающих угольков от костра алые пятна и темные тени леглина его лицо. Как только Сюзанна затихла, он снова подсел к Роланду.

Роланд порылся в сумке, которая заметно потяжелела отпатронов, добытых в том, другом мире. Долго искать не пришлось: немного у негоосталось от прежней жизни.

Челюстная кость.

Челюсть человека в черном.

— Мы задержимся здесь ненадолго, — сказал он Эдди, — и яскоро поправлюсь.

— А ты узнаешь, когда поправишься?

Роланд чуть улыбнулся. Его уже не трясло, прохладный ночнойветерок высушил пот. Но перед мысленным взором его по-прежнему проплывалитуманные образы: рыцари и друзья, прежние возлюбленные и враги, идущие вверх поспиральной лестнице, — промелькнут на миг в окнах и вдруг исчезнут. И ещеРоланд по-прежнему видел тень Башни, в которой они были заключены: долгаячерная тень, протянувшаяся по кровавой равнине смерти и безжалостного суда.