Собственными силами женщине трудно будет достигнуть этойцели. Искра, которая в ней едва тлеет, должна постоянно воспламеняться огнеммужчины: необходимо было бы показать пример. Такой пример дал Христос: онискупил Магдалину. Он вернулся к этому моменту своего прошлого и искупил свойпервородный грех – свое происхождение от женщины. Вагнер, величайший человекпосле Христа, понял это особенно глубоко: прежде чем женщина не перестанет существоватьдля мужчины, как женщина, она и сама не может перестать быть женщиной.

Кундри может быть освобождена от проклятия Клингзора толькобезгрешным, непорочным Парсифалем. Так эта психологическая дедукция покрываетсяфилософской, которая вполне совпадет здесь с вагнеровским «Парсифалем»,глубочайшим произведением мировой литературы. Только сексуальность мужчины даетсуществование женщине, как таковой. Бытие материи измеряется суммой вины вмире: женщина будет существовать только до того момента, когда мужчина вполнеискупит свою вину и окончательно победит в себе сексуальность.

Вечное возражение против антифеминистических тенденций такимобразом падает: женщина, какая бы она там ни была, существует раз и навсегда,она неизменна. С ее существованием необходимо примириться борьба же здесьбесполезна, так как она ничего не в состоянии устранить. Но было показано, чтоженщина лишается бытия и умирает в тот момент, когда мужчина всецелопроникается жаждой бытия. То, против чего ведется война, не обладает вечнонеизменным существованием и сущностью: это есть нечто, что может и должно бытьуничтожено.

Старая дева есть именно та женщина, которая не встретиламужчину, способного дать ей бытие. Она обречена на гибель. Старая женщина темзлее, чем больше она старая дева. Если мужчина и созданная им женщина сновавстречаются во зле, то оба должны погибнуть, если же они встречаются в добре,тогда совершается чудо.

Только так может быть разрешен женский вопрос человеком,который его вполне постиг.

Это решение найдут невозможным, его дух – преувеличенным,его притязания – непомерными, его требования – нетерпимыми. Одно остаетсянесомненным: тот женский вопрос, о котором говорят женщины, давно уже лежит запределами наших рассуждении. Речь идет о том вопросе, о котором женщины молчат,о котором они должны вечно молчать: о не свободе, заложенной в сексуальности.Этот женский вопрос стар, как пол, и не моложе человечества.

И тут возможен один только ответ: мужчина должен вырватьсяиз когтей пола, и этим, только этим, он искупит и женщину. Только егоцеломудрие, а не его нецеломудрие, как она думает, может спасти ее. Правда, какженщина, она таким образом погибает, но только для того, чтобы восстать изпепла новой и юной, чистым человеком.

Поэтому женский вопрос будет существовать, пока существуютдва пола. Он заглохнет только вместе с вопросом о человечестве. В этом смыслеХристос, по свидетельству отца церкви Климента, сказал Саломее без тойоптимистической мишуры, которую впоследствии нашли для пола Павел и Лютер,следующее: смерть будет существовать до тех пор, пока женщины будут рожать иправда сойдет не раньше, чем из двух не станет одного, из мужчины и женщины –третье, самосущее, что не есть ни мужчина, ни женщина.

* * *

Отправляясь от высшей точки зрения на проблему о женщине,как проблему о человечестве, мы только теперь пришли к вполне обоснованномутребованию воздержания для обоих полов. Выводить его из вредных для здоровьяпоследствий половых сношений – плоско. Мы предоставляем адвокатам тела защищатьэтот взгляд. Основывать его на безнравственности наслаждения – неправильно, таккак мы таким образом вводим в этику гетерономный мотив. Но уже Августину,проповедовавшему воздержание среди людей, пришлось выслушать возражение, что втаком случае человечество в очень короткое время исчезнет с лица земли. Этопоразительное опасение, для которого самой страшной мыслью представляетсявозможность вымирания рода, является не только выражением крайнего неверия виндивидуальное бессмертие и в вечное существование нравственной личности. Ононе только отчаянно иррелигиозно: им доказывается собственное малодушие инеспособность жить вне стада.

Кто так думает, для того земля представляется в видетолкотни и суетни людей на ее поверхности. Мысль о смерти пугает его меньше,чем мысль об одиночестве. Будь в нем сильна бессмертная в себе нравственнаяличность, он нашел бы в себе достаточно мужества смотреть этому выводу прямо вглаза. Этому человеку чужд страх физической смерти. Отсутствие веры в вечнуюжизнь он не заменит жалким суррогатом ее: уверенностью в дальнейшемсуществовании рода. Отрицание сексуальности убивает лишь физического человека,и только его, но с тем, чтобы дать полное существование духовному человеку.

Поэтому забота о дальнейшем продолжении рода не можетсчитаться долгом нравственности, как это многие думают.

Этот взгляд насквозь проникнут бестыдной лживостью, котораядо того бьет в глаза, что я рискую показаться смешным, поставив следующийвопрос: совершал ли кто-нибудь половой акт, руководствуясь тем соображением, чтоон обязан предотвратить гибель человечества, или считал ли кто-нибудькогда-либо справедливым упрекнуть целомудренного человека в безнравственностиего поступков? Ни один человек не считает своим долгом заботиться опродолжительном существовании человеческою рода – это известно всякому, ктосерьезно и искренне подумал над этим вопросом. Но то, в чем человек не видитсвоего непосредственного долга, не есть на самом деле его долг.

Напротив: безнравственно превращать человеческое существо вдействие определенной причины, представлять его чем-то обусловленным – именнородительством. Человек в глубочайшей основе своей лишен свободы идетерминирован несмотря на наличность в нем свободы и спонтанности именнопотому, что он возник только этим безнравственным путем. Вечное существованиечеловечества совершенно не в интересах разума. Кто хочет дать человечествувечное существование, тот хочет дать вечное существование проблеме и вине,единственной вине, какая только существует. Конечной целью является Божество и исчезновениечеловечества в Божестве. Целью является точное разграничение между добром излом, между «нечто» и «ничто». Моральное освещение, которое пытались придатьполовому акту (и в котором он несомненно сильно нуждается) путем фикцииидеального coitus'a, преследующего якобы цели размножения человеческого рода –оказывается иллюзией, недостаточной защитой. Мотив, будто бы санкционирующий иосвещающий его, не только не может быть открыт в человеке в качествеимператива, но с нравственной точки зрения необходимо отвергнуть его самымрешительным образом, ибо человека, отцом или матерью которого мы становимся,совсем не спрашивают о согласии. Для иного же полового акта, при которомвозможность размножения искусственно устраняется, падает и это, столь слабо обоснованноеоправдание.

Итак, половой акт во всяком случае противоречит идеечеловечества, Но не потому, что аскетизм является долгом человека, аисключительно по той причине, что женщина в нем хочет являться объектом, вещью,и мужчина делает ей это одолжение и видит в ней только вещь, а не живогочеловека с известными внутренними психическими переживаниями. Поэтому мужчинапрезирает женщину в тот самый момент, когда он достиг обладания ею. Женщиначувствует, что она презираемая, хотя двумя минутами раньше она сознавала себябоготворимой,