Как только она наклонилась, чтобы расправить белоснежныесалфетки, Джордан осторожно отвел с ее щеки густую прядку.

– У тебя великолепные волосы, – пробормотал он бархатистымшепотом, от которого по спине Алекс пробежал неудержимый озноб. – Сверкают насолнце, как темный мед, а кожа… мягкая, словно персик.

– Очевидно, не только я голодна, – отделалась шуткойАлександра.

Джордан улыбнулся ее уклончивости и медленно провелкончиками пальцев по щеке и обнаженной руке.

– Неужели никто из арендаторов ничем тебя не угостил?

– Миссис Скотсуорт предложила, но в гости как раз пришла еесестра, миссис Тилберри, и сидела в той части дома, которую они используют каккухню, поэтому я отказалась, – объяснила Александра, брезгливо сморщивхорошенький носик при мысли о злобной миссис Тилберри, немилосердноиздевавшейся над своей родственницей даже в присутствии Александры.

Джордан сжал пальцы жены, отвлекая ее внимание от очереднойсалфетки, которую та сосредоточенно складывала, и в конце концов ей не осталосьничего иного, кроме как повернуться и взглянуть ему в глаза.

– А что делала миссис Тилберри в кухне миссис Скотсуорт? –пробормотал он, наклоняя голову.

– Читала заклинания и размахивала палкой над горшком, –неверным голосом поддразнила Алекс.

– Читала закли…

Джордан разразился громким смехом, схватил ее за плечи ипугающе быстрым движением уложил на спину, а сам наклонился над ней.

– Если в округе и есть ведьма, способная заколдовать когоугодно, так это ты, – хрипло хмыкнул он.

Зачарованная его пристальным взглядом, Александра страстножелала его поцелуя и одновременно страшилась легкости, с которой была готоваотдаться ему по первому зову. Она быстро повернула голову, так что губыДжордана лишь скользнули по щеке, но он, ничуть не удрученный, неспешноприкусил чувствительную мочку уха. Его язык внезапно проник в розовуюраковинку, и Александра дернулась, как от удара молнии.

– Я… голодна, – с отчаянием объявила она.

– Я тоже, – многозначительно кивнул он, и сердце Александрызабилось, словно пойманная птичка.

Джордан поднял голову и взглянул в затуманенныеаквамариновые глаза.

– Обними меня.

– Может… после обеда… когда у меня прибавится сил? –заикнулась Алекс, зачарованно наблюдая, как твердые мужские губы выговорилинеумолимое «сейчас».

Прерывисто вздохнув, Александра приподнялась и обвила рукамиего широкие плечи. Пальцы бессознательно сжались, притягивая его ближе, но тутАлекс внезапно замерла, потрясенная силой собственного желания.

– Сейчас, – гортанным шепотом повторил Джордан.

Боже, его губы совсем близко!

– Не… не хотите ли бокал вина?

– Сейчас.

С тихим стоном покорности и отчаяния Александра обхватилаего за шею и прижалась губами к губам. Сначала поцелуй был нерешительным,нежным приветствием любовников, но чем дольше он длился, тем исступленнеестановился и тем теснее они льнули друг к другу. Язык Джордана осторожнораскрыл ее губы, скользнул между ними и устремился назад… потом жадно, быстрокоснулся ее языка. Жаркое желание вспыхнуло, точно сухой порох.

Он рывком распахнул ее платье, спустил с плеч сорочку,обнажая груди. Горячая ладонь сжала нежный холмик, большой палец обводилнапряженный сосок, на глазах превращавшийся в тугой бутон. Наконец он снамеренно мучительной медлительностью снова наклонил голову и припал ртом купруго-податливой плоти. Язык и губы играли с твердой пуговкой, пока Александране охнула от наслаждения, и тогда Джордан припал к другой груди.

Страсть бушевала в Александре, сводя ее с ума. Она не могладождаться, когда он разденет ее и сбросит свою одежду. Прошло несколькобесконечно томительных минут, прежде чем Джордан наконец растянулся рядом.

– Я не могу насытиться тобой, – прошептал он запинаясь,сверкая расплавленным серебром глаз. Его пальцы запутались в треугольникекаштановых волос внизу живота Алекс. Не отводя взгляда от жены, он раздвинул еебедра, терзая ее упоительными ласками, окунаясь во влажное тепло, и Александра,ощущая, как кружится голова, беспомощно извивалась под ним, выгибая спину иприподнимая бедра. Но Джордан не останавливался. Жаркие судорожные волныпробежали по ее телу, и Алекс, не выдержав, громко застонала, прижимаясь кнему. Его пальцы стали еще настойчивее, и еще один тихий стон сорвался с ееуст.

– Знаю, дорогая, – задыхаясь, прошептал он. – Я тоже тебяхочу.

Джордан так стремился, чтобы она, как позапрошлой ночью,несколько раз познала ослепительное блаженство, прежде чем он найдетсобственное удовлетворение… но жена заставила его забыть об этом. Чутьотстранившись, она нежно погладила его по голове и едва слышно пробормотала:

– Так одиноко, когда ты не во мне…

Джордан мгновенно забыл о благих намерениях. По-прежнемулежа на боку, он сжал Александру в объятиях, притянул к себе и вошел в нееодним уверенным мощным рывком. Александра с отчаянной силой прильнула к нему, иДжордан, стиснув ее ягодицы, стал медленно входить в шелковисто-влажную плоть,стремясь с каждым движением проникнуть все глубже и подарить ей небывалоенаслаждение. Александра, в том же исступленном стремлении довести его до вершинблаженства, выгибалась, отвечая на каждое его движение.

«Я люблю тебя, – думал он, охваченный чувственным безумием.– Я люблю тебя! – твердило его сердце каждым громовым ударом. – Я люблю тебя! –кричала его душа, когда Александра забилась в конвульсиях, сжимающих егонапряженную плоть. – Я люблю тебя!»

Слова взорвались в мозгу, во всем его существе, как толькоон ворвался в нее последний раз, изливая всю жизнь, будущее, разочарование икрушение иллюзий прошлого в ее нежные глубины. Когда все кончилось, он ещедолго не отпускал ее, исполненный почти непереносимой радости, и глядел напушистые белые облака, плывущие по голубому небу. Теперь все они имели своюформу и значение, превратились в причудливые, замысловатые скульптуры,созданные прихотливой природой. В точности как его жизнь, которая отнынеприобрела новый смысл.

Спустя целую вечность Александра пришла в себя и поняла, чтолежит на боку, припав к его обнаженному телу. Одна рука Джордана медленногладила ее голую спину, другая утонула в волосах. Александра с усилиемприподняла голову, открыла затуманенные глаза и, встретившись с его понимающимвзглядом, покраснела. На губах Джордана играла легкая удовлетворенная улыбка.Какой позор! Она вела себя как бесстыжая распутница, да еще среди бела дня.