не произвело на меня особого впечатления.

— Ну вот, — с готовностью продолжила девушка. — Я так перепугалась! Вообще ужас какой-то. Говорю ему (она кивнула в сторону спутника): «Бежим!» А он, вы представляете, встал — и туда. Интересно, видите ли, стало! — возмущенно добавила она. — Еле за руку оттащила.

«Так вот чей след взяла собака», — понял я.

— То есть, молодой человек решил полюбопытствовать, а вы его вразумили?

— Еще как.

— Катя! — подал голос юноша.

— Молчи! — не оборачиваясь, бросила она.

— И что же потом?

— Потом? Потом мы через поле к Летнему саду побежали. Там поймали машину — и домой. А сегодня утром смотрю новости — оказывается, человека убили. Я и подумала, что надо прийти. Ведь мы же свидетели.

— Свидетели чего? — Юноша с дивана явно продолжал спор, начатый за пределами моего кабинета.

В данном случае я был с ним солидарен.

— Действительно. Свидетели чего?

Девушка удивленно посмотрела на меня.

— Ну, как же? Убийства.

— Вы видели убийство? — поинтересовался я, хотя уже понял, что никакой полезной информации от этой пары больше не получу.

Девушка смутилась.

— Само убийство мы, конечно, не видели. Но выстрел слышали. А вы уже кого-нибудь поймали? — с неподдельным интересом спросила она.

Я начал догадываться, что привело сюда юную леди — любопытство. С целью его утолить она и решила поиграть в свидетеля. Более прагматичный джентльмен явно не разделял ее намерений, но настоять на своем не сумел. Я разом потерял всякий интерес к девушке, а вот спутника имело смысл немного помучить.

— Давайте вот как сделаем, — сказал я, игнорируя заданный вопрос. — Расскажите мне о том, что видели или слышали до выстрела. Скажем, в последние пять минут.

Вопрос был адресован юноше, но девушка, перестав быть центром внимания, решила немедленно восстановить статус-кво.

— Давайте я попробую, — сказала она, однако я довольно бесцеремонно перебил ее:

— Начнем с вас, молодой человек.

В отличие от спутницы юноша не стал спешить с ответом. Он немного помолчал, явно вспоминая, и только после этого сказал:

— Да действительно говорить нечего. В общем, вы понимаете, мы по сторонам особо не глядели.

При этих словах его спутница уставилась в пол и снова покраснела.

«Так тебе и надо», — злорадно подумал я.

— Трамвай, конечно, слышали. Как грохотал на повороте. А потом — выстрел. Вот, пожалуй, и все.

— Нет, не все, — его подружка, почувствовав, что сейчас ее попросят из этого страшного, но интересного места, явно хотела оставить за собой последнее слово. — Как раз минут за пять до этого человек прошел.

— Какой человек? — насторожился я.

— Не знаю.

— Я хотел сказать — куда?

— К мосту. Он по полю шел и потом на мост.

— А ружья у него в руках не было? — крайне серьезным тоном спросил я.

— Вроде бы нет, — ошарашенно пробормотала девушка.

Юноша правильно понял мою интонацию. Он вскочил с дивана и решительно произнес:

— Катя, идем.

Меня начали мучить угрызения совести. В конце концов, лучше такие свидетели, чем никаких.

— Спасибо, ребята, что пришли, — поблагодарил я. — Там в приемной мужчина сидит. Попросите его войти.

Девушка, все еще озадаченная моим вопросом, безропотно пошла к двери. Юноша пропустил ее вперед и вышел вслед.

США, Чикаго, 17 марта 2001 года, 23 часа 15 минут

— Так все-таки, кто из них? — прервал рассказ русского американец. — Неужели тот, в кожаном пальто? Но как? Или нет… — Он хитро прищурился. — Знаешь, на кого бы я поставил?

— На кого? — поинтересовался русский.

— На парня из третьего вагона. Как его? Николаев?

— Интересно. Почему же именно на него?

— Потому что подозревать его нет никаких оснований. А в классных детективах именно тот, кто чист, оказывается плохим парнем.

— Так это же не детектив. Это жизнь.

— Жизнь, — американец поднял вверх палец, — самый классный детектив, который я знаю.

— Вот тут я с тобой согласен, — кивнул русский.

СССР, Ленинград, 25 сентября 1987 года, 13 часов 43 минуты

Вестей от Пугачева по-прежнему не было, но, поскольку поступить они могли в любую минуту, я решил закончить с Николаевым побыстрее.

Собственно, никаких особенных вопросов к нему у меня не было. Загадочная ночная машина и не менее загадочный человек на аллее, возможно, заслуживали более пристального внимания, но лишь после того, как гражданин Конев ответит на некоторые вопросы.

— Итак, Андрей Семенович, — я подтащил к себе показания, — здесь, как я понимаю, все, о чем мы с вами говорили ночью. Нового ничего не вспомнили?

Он пожал плечами.

— Вроде бы нет.

— А скажите, когда вы впервые встретились с пассажиром из первого вагона, как он себя вел?

Николаев подумал.

— Да, наверное, так же, как и любой другой вел бы себя на его месте. Был возбужден, постоянно говорил о чем-то. И все время интересовался, сколько нас продержат.

— Знаете, мне почему-то кажется, что вы вряд ли вели бы себя таким образом, даже если бы оказались на его месте.

— Почему вы так думаете?

— Хотя бы потому, что и вчера, и сегодня вы ведете себя принципиально иначе.

— Может быть, дело именно в том, что я не оказался на его месте?

— Может быть.

Я в очередной раз посмотрел на часы. Пора бы Пугачеву дать о себе знать.

— Вы кого-нибудь подозреваете? — спросил Николаев.

В его устах этот традиционный вопрос выглядел неожиданным.

— Вот уж не думал, что вы об этом спросите.

— А что, нельзя?

— Не в этом дело. Просто редко кто из свидетелей обходится без такого вопроса. Но поскольку вы не совсем обычный свидетель…

— Значит, все-таки обычный. Что поделать, любопытство — свойство человеческой натуры. Был бы лишь объект приложения. Вот я, к примеру, для вас сегодня таким объектом не являюсь.

— Почему вы так решили?

— Вы больше не записываете нашу беседу. — Николаев показал на диктофон. — Всегда мечтал о такой игрушке, но каждый раз деньги нужны были на что-то другое. Извините, а можно мне на него взглянуть?

— Что? — не понял я.

Свидетель смутился.

— Простите, не подумал. То, что для меня — просто игрушка, для вас оружие.

— Скажете тоже. Какое оружие? Так, для памяти. — Я пододвинул диктофон. — Смотрите.

Он осторожно взял его в руки.

— Дорогой?

— Относительно.

В этот момент, наконец, громко зазвонил телефон.

От неожиданности Николаев вздрогнул и выронил диктофон из рук. Звук, с которым он упал на пол, вызвал