– Все остальное я и так знаю. Кроме деталей, конечно.Но детали могут подождать до завтра. Вы меня вымотали, Илья Андреевич. Если бывы знали, как вы меня вымотали…

Казакова запихнули в машину. Настя отошла в сторонку иприсела прямо на тротуар. Куртку было не жалко. Вообще ничего не жалко. Крометех шестерых, которых угробил этот подонок ради своей идеи. Никакая идея, дажесамая гениальная, не стоит того, чтобы за нее убивать.

Она даже не заметила, что плачет.

УБИЙЦА

Я встретил ее случайно. Даже не встретил, а сперва узнал оней. Заехал за отцом, чтобы вместе посетить могилу его второй жены в годовщинусмерти.

После убийства мамы отец очень долго вдовствовал, и тольколет в пятьдесят пять женился, во второй раз. И снова овдовел. По дороге отецрассказывал о соседях, упомянул о какой-то женщине из уголовного розыска,которой предстоит выступать в прямом эфире во время телемоста. Расхваливал ее,не жалея слов. Я сначала особо не прислушивался, потом заинтересовался.

Интеллигентная, с хорошими мозгами, знает пять языков.Неужели в родной милиции такие водятся? Отец и о соседке своей отзывался оченьхорошо, говорил, что она работает следователем и в свободное время книжкипишет.

Пока я выслушивал его восторги, в голове забрезжила идея.

К утру того дня, когда должна была состояться телевизионнаяпередача, план был готов, но для его осуществления мне нужно было еще одно: яхотел сначала сам посмотреть на этих милицейских дам, послушать, что ониговорят.

Может быть, они не годятся для моего плана… Но всюподготовительную работу я провел так, чтобы можно было начать в ту самуюсекунду, когда я приму решение.

Стоял изумительный солнечный день, один из тех, благодарякоторым москвичи примиряются с необходимостью переживать слякотную мокруюосень, за которой неотвратимо следует безрадостная гнилая московская зима. Втакие дни исчезает тоскливое ожидание предстоящей пятимесячной пытки лужами,потоками грязи, сугробами и перепадами давления. В такие дни глупоечеловечество верит, что солнце и радость будут всегда. Впрочем, почемунепременно глупое?

Обычное. Все мы такие. Еще Солженицын много лет назаднаписал коротенькое, на страничку, эссе под названием «Мы-то никогда не умрем!«, где ясно объяснил всем нам, что в силу общечеловеческой глупости инедальновидности мы считаем себя бессмертными и очень сильно в этом ошибаемся.Хотя, если быть точным, теперь я должен говорить не «мы» и «нам», а «они» и«им».

Потому что я-то как раз принял неизбежность собственнойсмерти и смирился с ней. В отличие от «них».

Но я отвлекся… День был действительно чудесным, и меня эторадовало.

Вовсе не оттого, что мне нравится хорошая погода, я вообще кпогоде безразличен, даже порой не замечаю, дождь на улице или снег. Но в плохуюпогоду, например, при проливном дожде, телемост мог не состояться. То естьпередачу с эфира никто не снял бы, но «эту» сторону моста могли организоватьгде-нибудь в закрытом помещении, например, в кинотеатре «Художественный», какэто бывало раньше. Тогда осуществление моего плана оказалось бызатруднительным. Нет, я бы все равно придумал, как преодолеть сложности, нохорошо, что обошлось без этого.

Толпа собралась приличная, люди друг на друга внимания необращали, и мне удалось пристроиться так, чтобы видеть монитор. Как только наэкране появились обе героини передачи, я сразу выделил ее. Даже не то чтобы выделил…Просто узнал. Их было двое, но вторая для меня словно не существовала, хотявыглядела не в пример ярче и говорила увереннее. Вторая оказалась соседкойотца, я это понял, когда ведущий ее представил, назвав «следователем иписательницей». А вот первая… Изящная, вся в полутонах, со сдержанной улыбкой,длинными нервными пальцами, она смотрела в камеру бездонными светлыми глазами,и Несколько раз мне почудилось, что она глядит прямо на меня. Длинные светлыеволосы, забранные на затылке в тяжелый узел, напомнили мне маму. Через минуту,когда она начала говорить, я понял, что эта женщина удивительно похожа на моюпокойную маму. А еще через минуту я сказал себе, что это судьба. Принять смертьиз рук мамы и по велению Родины – вот тот идеальный вариант, к которому ястремился.

Но я не хотел обманываться. Достаточно того, что я делалглупость, пытаясь добиться от Натальи, моей второй жены, того, чего она немогла. Мне казалось, что я только помогаю ей, но потом понял, что я пытаюсьскрыть от самого себя правду и не желаю признаваться в ее несостоятельности. Новторой раз я такую ошибку не повторю. Я должен быть уверен, что приму смерть отдостойного противника, только так я смогу сохранить уважение к себе. Я не стануособенно прятаться от нее, а она… Пусть попробует вычислить и найти меня вмногомиллионном городе, наводненном приезжими. Я устрою ей испытание, экзаменна интеллект и характер, и если она сумеет меня поймать, значит, она достойнатого, чтобы я принял смерть из ее рук. Она поймает меня, а Родина вынесет мнесмертный приговор. Меня расстреляют, около меня не будет плачущих родственникови горюющих друзей, которые помешают моему переходу в другой мир. Менярасстреляют в точно известный мне момент, и я смогу собраться и приготовиться ктому, чтобы умереть правильно. Все условия достойной смерти будут соблюдены.

ДИКТОФОННАЯ ЗАПИСЬ

– Илья Андреевич, вы использовали меня как марионетку,чтобы добиться своей цели. Для меня это оскорбительно, но я это как-нибудьпереживу.

– Да, грех гордыни вам несвойствен, это я уже отмечал.

– Спасибо, но ваши комплименты мне не нужны. Я хочупонимать, какова была ваша цель. Ради чего вы затеяли весь этот кошмар?

– Не лукавьте, Анастасия Павловна, вы отличнопонимаете, ради чего. Ведь если бы вы этого не понимали, вы не нашли бы меня.

– Я не уверена, что поняла правильно. Мне нужно знатьточно. В конце концов, вы сами должны быть заинтересованы в том, чтобы всепоняли вас правильно, иначе все бессмысленно. Шесть человек погибли напрасно.

– Вы правы. Я должен быть уверен, что докричался довсех вас. Я хотел, чтобы вы все задумались о своей смерти. Я хотел, чтобы нетолько каждый отдельный человек задумался о том, где, как и при какихобстоятельствах он будет умирать, но чтобы и государство задумалось об этом.Если государство считает себя обязанным заботиться о жизни своих граждан, тооно точно так же обязано заботиться и об их смерти. О том, чтобы облегчить ее.О том, чтобы сделать ее достойной. Легкой, безболезненной, своевременной.Человек должен иметь право уйти из жизни тогда, когда пожелает, и такимобразом, каким пожелает, и государство обязано предоставить ему возможность этоправо осуществить. Не упекать в психушку тех, кто неудачно попытался покончитьс собой. Разрешить врачам делать специальные уколы тем, кто уже не в состояниисамостоятельно решить свою судьбу. Обеспечить достойные похороны даже неимущими ничтожным. Я хотел, чтобы вы все задумались и вникли в существующую в другихцивилизациях науку умирания. Я еще не умирал, поэтому не могу на собственномопыте оценить результаты научных изысканий тех, кто занимался этой проблемойдолгие десятилетия. Может быть, смерть – это конец.