если королевская армия нападет на владения герцога Бургундского, как поведут себя его подданные? Кому они будут верны? Вопрос был поставлен ребром. Фламандцы не колебались и решили поддерживать Иоанна Бесстрашного, который был их графом, до конца. В Артуа подданные колебались и обещали помогать принцу всеми силами, против всех… кроме короля.

Встреча принцев в Амьене

В Париже, однако, не заявляя об этом открыто, люди, похоже, думали о договоренностях. Уже в декабре Людовик Анжуйский, король Сицилии, и Иоанн Беррийский предложили Иоанну Бесстрашному встретиться в Амьене. Герцог Бургундский не был уверен, что это не ловушка. Тем не менее он, со своими братьями, Советом и армией в 3.000 человек, отправился в путь. В Амьене герцог остановился у знатного человека Жака де Анже. На дверях дома был вывешен герб герцога и эмблема, заинтриговавшая горожан, пришедших поприветствовать принца: два скрещенных копья, боевое и турнирное. Что это означало? Ответ дали дворяне, разбиравшиеся в символике и способные расшифровать послание Иоанна Бесстрашного: кто хочет мира, тот получит от него мир, а кто хочет войны, тот получит войну. Это было понятно всем. И именно это герцог должен был объявить, но иными словами, принцам, прибывшим из Парижа.

Путь из Парижа в Амьен для принцев был труден. Было холодно и, по словам Монстреле, "все еще шел сильный снег". Людовика Анжуйского и Иоанна Беррийского сопровождала свита из двухсот всадников, а согнанные из окрестностей крестьяне чистили перед ними от снега дорогу. Когда кавалькада принцев приблизились к Амьену, Иоанн Бесстрашный и два его брата выехали навстречу, чтобы оказать родственникам почтение, и сопроводить их в самые лучшие дома города: одного — в епископский дворец, другого — в аббатство Сен-Мартен. Начались трудные переговоры.

Позиция Иоанна Бесстрашного была очень высокомерной. "У него высокие и гордые манеры", — написал один хронист. А другой уточняет, что герцог был настолько упрям, что, не прося прощения, хотел получить за содеянное одобрение, благодарность и награду от Карла и его Совета. На публичном собрании в Амьене представитель герцога Бургундского повторил то, что было сказано в Генте, и даже добавил, по совету теологов и юристов из Парижского Университета, что, согласно закона, морали и веры, герцог Бургундский имел право и даже был обязан убить герцога Орлеанского.

Столкнувшись с такой решимостью, королевские послы, казалось, растерялись. Они предложили лишь плохо проработанный план: пусть Иоанн Бесстрашный попросит у короля прощение и подаст соответствующее прошение. Ему не откажут. Пусть проявит покорность и ждет приглашения короля прибыть в Париж. Двери перед ним не закроют. А слуг, действовавших в его интересах, пусть он повесит или обезглавит. Тогда справедливость восторжествует. Или хоть какая-то справедливость. Но герцог Бургундский не желал такой справедливости и объявил о своем решении в ближайшее время прибыть в Париж, чтобы оправдаться перед королем.

По возвращении в столицу принцы заявили перед королевским Советом, в который входили и сторонники Орлеанского семейства, что они сделали все возможное, чтобы добиться от Иоанна Бесстрашного более умеренного отношения. Удивительно, однако, что они так быстро отступили и так полно признали свою неудачу. Иоанн Беррийский, неумолимый в самых жестких переговорах, был не из тех, кто отказывался от дискуссии, не получив ни малейшей выгоды. Возможно, он не был так уж расстроен из-за гибели Людовика Орлеанского. Несомненно, он думал, что сможет договориться со своим бургундским племянником, как когда-то договорился с его отцом, Филиппом Смелым. Ничто не мешает считать, что пожилой герцог вел двойную игру.

Возвращение Иоанна Бесстрашного в Париж

Герцог Бургундский подготавливал общественное мнение. В середине февраля 1408 года в Аррасе был выпущен манифест. Он был адресован "всем королям, герцогам, графам и другим государям, прелатам и баронам, а также всем остальным, клирикам и мирянам, которые увидят или услышат эти аргументы". Долг каждого подданного, по его словам, защищать и поддерживать короля. Герцог Орлеанский желал и делал королю только зло… Далее следовали подробные обвинения. Устранив Людовика, Иоанн Бесстрашный оказал услугу как королю, так и всему королевству. Таковы были аргумента герцога Бургундского, которые стали распространяться из города в город. В Париже люди безоговорочно одобрили его действия и с нетерпением ждали приезда самого герцога. Парижане, действительно, "были за герцога Бургундского и очень его любили".

Он не заставил себя долго ждать. И когда в конце февраля он без разрешения приехал в Париж, ни буржуазия, ни народ не оказали ему сопротивления.

Иоанн Бургундский покинул Аррас 18 февраля. На протяжении всего пути он был занят главным образом тем, что должно было стать основным актом его странного государственного переворота: теологическим и моральным обоснованием политических убийств. Подготовить его он поручил нескольким магистрам из Парижского Университета, обладавшим научными познаниями и искушенным в диалектике. Эти ученые мужи — Жан Пти, старый протеже герцога и ярый противник авиньонского Папы, Пьер Э'Бёф и некоторые другие — приехали на встречу со своим господином в Лаон. В Санлисе состоялось еще одно продолжительное совещание, после которого текст Оправдания был окончательно доработан.

25 февраля Иоанн прибыл в Сен-Дени. Первым актом его благочестия стало посещение королевского аббатства Сен-Дени, святыни монархии, которую Людовик Орлеанский, следуя по стопам своего отца Карла V, якобы презирал. В глазах людей того времени эти жесты имели вполне определенный смысл.

Иоанн Бесстрашный прибыл в Сен-Дени с настоящей армией. Для успеха его переворота требовался внушительный военный эскорт. Конечно, герцог не собирался штурмовать Париж или воевать с кем-либо. Но он хотел продемонстрировать свою силу, запугать врагов и, что еще важнее, вселить уверенность в своих сторонников. Но солдаты есть солдаты. И хотя парижане были рады видеть герцога Бургундского и были спокойны, зная, что в его распоряжении солидная армия, они вовсе не стремились содержать, кормить и оплачивать его приспешников, а также терпеть беспорядки и грабежи, которые неизбежно сопровождали проход войск. Поэтому герцог Беррийский, король Сицилии, герцог Бретонский и другие советники короля, прибывшие на встречу с Иоанном в Сен-Дени, просили его сократить эскорт или хотя бы ввести строгую дисциплину.

Для возвращения в Париж герцог Бургундский выбрал популярный праздник — Масленичный вторник 28 февраля, день "поста и смирения". На улицах и площадях Парижа толпились парижане, наблюдая за тем, как мимо них марширует бургундская армия, как это делают войска после победы: 800 человек, рыцари, оруженосцы, лучники и арбалетчики, все при оружии, но в парадной форме, со шлемами притороченными к седлам коней. Герцог находился среди них, в сопровождении солидной гвардии из двенадцати пеших "сильных и смелых" воинов. Когда он проезжал мимо, толпа ликовала, а маленькие дети на перекрестках кричали "Ноэль!", словно в честь королевского въезда… Герцог направился прямо в Лувр, чтобы приветствовать Дофина Людовика, герцога Гиеньского, своего зятя, которому тогда исполнилось десять лет. Затем он пересек Сену, чтобы пообедать со своим дядей Иоанном Беррийским в Нельском Отеле, и, наконец, удалился в свой Отель Артуа.

Смелый, но