Он играл в шахматы, жё-де-пом, кости, карты и настольные игры. Он играл со знатными сеньорами, своими кузенами, графом ван Остревантом и графом Клермонским, с графом Сен-Поль, с бретонцами, например, с графом Корнуай, а также со своими оруженосцами, хлебодаром или виночерпием и многими другими. О его выигрышах ничего не известно, но казначей исправно записывал его проигрыши: в один день — 2.000 франков, в другой — 3.000 ливров, в третий — 1.200 экю. Людовик мог поставить на кон все, вплоть до своего коня… Таким образом, к большому неудовольствию населения, растрачивались огромные суммы, полученные в виде налогов.

Но было и худшее. У Церкви было свое мнение относительно азартных игр. Она разрешала игры, развивающие тело или разум, такие как жё-де-пом или шахматы. Но азартные игры, такие как кости и карты, были запрещены, поскольку они бросали вызов судьбе, как богохульство и лжесвидетельство. Бог наказывает тех, кто нарушает его вторую заповедь. И если король болен, то не из-за таких ли публичных грехов? В 1394 году были изданы ордонансы, запрещающие игру в кости, богохульство и лжесвидетельство в надежде очистить королевство от скверны и получить от Бога исцеление для короля. Но как можно было обеспечить соблюдение этих ордонансов, если "величайшие люди" не стеснялись их нарушать и никто их за это не наказывал? Некоторые рассматривали азартные игры лишь как упражнение для ума и тренировку ловкости, памяти, хитрости… Были даже ушлые итальянцы, которые разъезжали по всему христианскому миру, чтобы играть в азартные игры, как настоящие профессиональные игроки. Но неважно, что делали какие-то итальянцы, а вот Людовик был единственным братом короля, первым принцем крови, и простые люди считали, что он не должен порочить себя игрой в кости.

Женщины

На обвинения в том, что Людовик проводил ночи в разврате и бесчестил дам и девиц, можно ответить только одним фактом: его романом с Мариеттой д'Энгиен, женой сеньора де Канни, и рождением в 1403 году сына Жана, который впоследствии станет знаменитым графом Дюнуа и будет гордо носить титул Бастард Орлеанский. Как и положено, Людовик воспитывал ребенка в своей семье, а после смерти герцога Валентина сделала все возможное, чтобы окружить его заботой и лаской.

Но никому в стране не было до этого дела. С 1396 года Людовик жил отдельно от жены. Из-за народной молвы, обвинявшей ее в околдовывании короля, Валентина проживала вдали от королевского двора, то в Шато-Тьерри, то в Виллер-Котре, то в Блуа. Однако герцог не пренебрегал своей женой и посещал ее на короткое время. После изгнания Валентина подарила мужу еще четырех детей: Филиппа, графа Вертю, родившегося в 1396 году; Жана, графа Ангулемского, родившегося в 1400 году, внуком которого был король Франциск I; Марию, появившуюся на свет в 1401 году и умершую вскоре после рождения; и, наконец, Маргариту, родившуюся в 1406 году, внучкой которой была герцогиня Анна Бретонская. Однако большую часть времени Людовик проводил в Париже, и никто не считал, что он будет вести монашеский образ жизни. Более того, семьи принцев и знатных сеньоров, в XV веке, регулярно пополняли свои ряды большим количеством бастардов.

Снисходительное к неверности мужей, общественное мнение, напротив, было непримиримо, когда речь шла о чести дам. В первые годы XV века этот вопрос стал предметом дискуссии, будоражившей интеллектуальные круги Парижа. В авангарде этой дискуссии оказались секретари короля — дипломаты, покоренные итальянской культурой и являвшиеся протеже герцога Орлеанского. Один из них, Гонтье Коль, однажды перечитал написанный в прошлом веке Роман о розе (Roman de la Rose) Жана де Менга, который очень нравился Петрарке. Гонтье с восторгом обнаружил в нем отголоски сочинений Овидия, а также некий дух гуманизма, восхваление любви с оттенком цинизма и презрения к женщине. Жан де Монтрей, в свою очередь, прочитавший старую поэму тоже был в восторге.

Но другие порицали Роман о розе и обвинили Жана де Менга в том, что он написал его "к бесчестию женщин". Кристина Пизанская первой предала дело огласке, составив в 1402 году досье по этому спору и представив его королеве Изабелле. Жерсон, в свою очередь, нападал на Жана де Менга, прикрываясь религиозной доктриной и моралью. Ситуация становилась опасной и новоявленные гуманисты осторожно отступили.

Людовик Орлеанский в это дело старался не вмешиваться, но все знали, что Гонтье Коль и Жан де Монтрей входили в его окружение. Было также известно, что Людовик иногда хвастался своей популярностью у женщин. Английскому королю Генриху IV, обвинившему его в "жестокости и злодеяниях" по отношению к дамам и девицам, Людовик ответил, что у женщин "от величайшей до малейшей" нет причин на него жаловаться. "Я любил и был любим, я занимался с ними любовью. И благодарен им за это. Я считаю себя очень счастливым".

Общественное мнение презирало Людовика за эту непринужденность, а еще больше за некоторый цинизм. Дамы не прятались от него на вечеринках и не знали, когда нужно остановиться. Жан Пти недвусмысленно его за это упрекал. Его ночные похождения стали "публично печально известными" и не прекращались даже во время Страстной недели. Хуже того, они вызывали скандал. Карла VI в юности тоже был не чужд подобных похождений. Монах из Сен-Дени не скрывал этого факта, но тут же добавлял, что Карл никогда не вызывал скандала, не применял насилия и не позорил семью. Того же нельзя было сказать о Людовике. Мать Жана Дюнуа, эта "милашка", "которая танцевала лучше всех", была женой одного из камергеров принца, сеньора де Канни, который к тому же был его вассалом. Рассказывали, что Людовик заточил непокорного супруга своей любовницы в башню, где несчастный погиб бы, если бы не сумел сбежать с помощью слуги. Этого было достаточно, чтобы принца обвинили в изнасиловании и бесчестии дам и девиц. И, как говорится в Писании, горе тому, кого коснется злословие…

Колдовство

Когда в 1392 году Жана Жувенеля попросили прочитать нотацию герцогу Орлеанскому, он не стал упрекать его в "пакостях или дурных пороках", как это сделал десять лет спустя автор Истинного сна. Он, шутя, предостерег принца от "распространившейся о нем славы", которая заключалась в том, что "он принимает подозрительных людей, которые могут творить для него чары", так что некоторые "считают его колдуном". Мы уже видели подробности этих обвинений: обращение к демонам в башне замка Монже, порошки, короны, кольца и жезлы. Но не все слухи были ложью. Сам аббат де Серизи в своем ответе Жану Пти даже не пытался их опровергнуть. Он просто списал все это на ошибки молодости: "Ради Бога, подумайте, сколько ему тогда было лет, ему не могло быть больше восемнадцати!"

Колдуны, которые в полночь во время убывающей луну бродили вокруг виселиц, в те времена были хорошо известны. Их услуги и снадобья ценились во всех слоях общества. Не один молодой сеньор носил на шее маленький пакетик с порошком, сделанным из костей повешенного, или кольцо на левой руке, пробывшее несколько часов во рту повешенного мертвеца. Говорят, что с помощью этих чародейских предметов