Тем не менее совет вправе делать свои выводы изпредоставленного ему отчета. Только ни в коем случае не посылайте кого-либоеще.

В деле Стюарта нам не приходится рассчитывать на официальныеюридические процедуры и публичный процесс. Даже в ходе неизбежного расследования,связанного с трагедией, которая произошла этим вечером, обыска в доме Мэйфейровне будет. А у нас и подавно нет никаких оснований требовать его проведения.

Стюарт навсегда останется в нашей памяти. И я, несмотря насвой возраст, верю, что доживу до Судного дня, ибо час расплаты непременнонастанет – расплаты за обоих: за Стюарта и за Петира. Однако когда именно и кто– или что – ответит за их гибель, сказать пока трудно.

Речь идет не о мести и не о каре за содеянное. Речь идет отом, что тайное должно стать явным, о понимании истоков и, в конечном счете,решении проблемы. Иными словами, речь идет об обретении истины.

Мэйфейры и сами уже не знают, кем являются на самом деле.Уверяю вас, молодая женщина жила в неведении. Но мы-то знаем! И Лэшер знает. Нокто такой Лэшер? Кто он – этот дух, призрак, который открыл мне свою боль ипозволил увидеть его слезы?»

Эти записи Артур отправил по почте из Сент-Луиса, штатМиссури. Их копия (довольно плохая) с краткой припиской, сообщавшей, что онвозвращается домой и отплывает в конце недели, была послана из Нью-Йорка.

На третий день плавания Артур позвонил судовому врачу ипожаловался на боль в груди, одновременно попросив принести ему какое-нибудьлекарство от несварения желудка. Когда полчаса спустя доктор вошел в его каюту,то обнаружил Артура мертвым. Официальная причина смерти – инфаркт. Этослучилось седьмого сентября 1929 года в половине седьмого вечера.

За день до смерти Артур написал еще одну короткую записку.Ее обнаружили при осмотре в кармане его халата.

Лангтри жаловался на плохое самочувствие и жесточайшуюморскую болезнь. По его словам, ничего подобного он не испытывал уже много лет.Временами он даже опасался, что всерьез заболел и что ему не суждено большеувидеть Обитель.

«В голове моей роится великое множество идей и мыслейотносительно Мэйфейров, которые мне так хотелось бы с вами обсудить, –писал Артур. – Возможно, нам следовало бы отдалиться от них, отвлечьвнимание этого призрака? А что, если нужно было пригласить его к нам, в Лондон?

Какое бы решение вы ни приняли, как бы ни действовали вдальнейшем, ни в коем случае не посылайте еще кого-либо из агентов в НовыйОрлеан – ни сейчас, ни впоследствии. Пока жива эта женщина – Карлотта Мэйфейр!»

Он целовал ее, а пальцы нежно гладили ее грудь. Ощущениебыло столь сильным и сладостным, что она не в силах была даже пошевелиться,даже приподнять голову! Неумолчный гул реактивных двигателей убаюкивал ее. Да,конечно, это сон. И в то же время он казался совершенно реальным, и она срадостью погружалась в него снова. До приземления в международном аэропортуНового Орлеана остается всего сорок пять минут. Она должна сделать над собойусилие и проснуться. Но он поцеловал ее снова, и его язык нежно, однаконастойчиво раздвинул ее губы и проник внутрь, а кончики пальцев гладили исжимали соски, словно под маленькой шерстяной накидкой на ней не было ничего.О, он действовал очень умело. Она чуть повернулась в сторону иллюминатора ишире раздвинула колени – теперь они упирались в боковые спинки кресла. Ну ичто? Салон первого класса почти пуст, и ее никто не видит. Еще… Еще немного…

Он снова сжал ее соски, на этот раз чуть сильнее. «Господи!Как восхитительно! Не бойся, ты не причинишь мне боли. Прижмись крепче губами,и пусть твой язык проникает все дальше, пока не заполнит меня целиком!» Оначуть шире приоткрыла рот навстречу ему, а тем временем он зарылся пальцами в ееволосы, заставив испытать новое, доселе неизведанное ощущение – по всему еетелу словно пронесся заряд электрического тока. Это было похоже на чудо…Смешение эмоций и ощущений… Холод, ознобом пробегавший по спине и рукам, иодновременно нестерпимый жар, бушевавший в самом низу живота, между ног…

«Ну пожалуйста, войди в меня! Наполни меня собою до самыхглубин!..» Она ощущала внутри себя нечто огромное и в то же время нежное игладкое, утопающее в ее собственных соках…

И вот наконец наступила развязка. Она затрепетала всемтелом, волосы упали на лицо… Она смутно сознавала, что рядом нет никого, ктомог бы касаться ее и доставить ей столь невыразимое наслаждение. А оно вседлилось и длилось – казалось, сердце вот-вот выскочит из груди, лицораскраснелось от прилива крови, бедра и ягодицы напряглись…

«Еще немного – и ты просто не выдержишь и умрешь от счастья,Роуан».

Он ласково провел рукой по ее щеке и поцеловал опущенныевеки.

«Люблю тебя…»

Внезапно глаза ее открылись. В первый момент она ничего неувидела. Потом осознала, что находится в самолете. Шторка иллюминатора былаопущена, вокруг царил голубовато-серый полумрак, ровно гудели двигатели.По-прежнему охваченная сладостными ощущениями, она откинулась на спинку креслаи полностью отдалась в их власть. Электрические волны пробегали по всему телу,становились все слабее и слабее, взгляд лениво скользил по потолку, глаза то идело закрывались, а она изо всех сил старалась не позволить им сделать это.

Господи! Как ужасно, должно быть, она сейчас выглядит, послетакого странного сна. И лицо, наверное, горит…

Она медленно выпрямилась в кресле, обеими руками пригладилаволосы, стараясь во всех подробностях припомнить свой сон, но не испытанныеощущения, а его, так сказать, фактическую сущность – понять, кто же все-такиэто был. Не Майкл, точно. И это самое ужасное.

«Господи, – думала он, – я изменила ему, и сама незнаю с кем».

Как странно… Она прижала ладони к щекам. Горячие. Дажесейчас ее не покидало ощущение блаженства.

– Сколько еще нам осталось до Нового Орлеана? –спросила она у проходившей мимо стюардессы.

– Через полчаса будем на месте, – ответилата. – Ремень у вас пристегнут?

Она вновь откинулась в кресле, нащупывая ременьбезопасности. Потом защелкнула замок и расслабилась. Как же могло с нейслучиться такое во сне? Как могла она зайти так далеко?

Подобные сны мучили ее лет в тринадцать. Потом она узнала,что ничего противоестественного в них нет, и научилась справляться с такогорода эмоциями. Но тогда пробуждение всегда наступало до финала. На этот раз всебыло по-другому. И теперь она чувствовала себя так, словно ее изнасиловали,словно любовник из сна осквернил ее. Конечно, сама по себе эта мысль совершенноабсурдна. Однако ощущение было неприятным и слишком сильным.

Изнасилована…