«Его признали невменяемым и бесповоротно утратившимразум, – писал наш частный детектив. – Конечно, если бы лечениеоказалось успешным и Лайонел выздоровел, ему пришлось бы предстать перед судомпо обвинению в убийстве. Бог знает, что сказала властям Карлотта. Возможно,вообще ничего. А возможно, ее и не спрашивали».

Кончилось тем, что утром шестого ноября у ненадолгооставленного без присмотра пациента начались судороги, он подавился собственнымязыком и умер от удушья. Никакого бдения у гроба, стоявшего в зале прощания наМэгазин-стрит, не было. Родственников, с раннего утра начавших прибывать напохороны, отправляли прямиком в церковь Святого Альфонса и просили ограничитьсяпосещением заупокойной мессы и не присутствовать на погребении. Наемныераспорядители церемонии объясняли это желанием Карлотты, чтобы на кладбище всепрошло как можно тише и незаметнее.

Тем не менее все собрались возле ворот старого Лафайеттскогокладбища, выходивших на Притания-стрит, и оттуда наблюдали за тем, как гроб стелом Лайонела устанавливали в склепе рядом с гробом Стеллы.

А вот что гласит семейное предание:

«Все наконец закончилось. Бедняжка Пирс со временем успокоился.Некоторое время он учился в Колумбийском университете, затем поступил вГарвард. Однако с тех пор и до самого последнего дня его жизни никто и никогдане упоминал в его присутствии имя Стеллы. Карлотту же он ненавидел всей душой.Только однажды он вспомнил вслух о давней трагедии, заявив, что во всемвиновата Карлотта и что ей следовало самой нажать на курок».

Пирс, однако, не только вполне оправился от пережитого, но истал высококвалифицированным юристом. В течение многих лет он играл ключевуюроль в делах семейной фирмы, неустанно расширяя ее связи и преумножая состояниеМэйфейров. Умер Пирс в 1986 году. Его сын Райен, родившийся в 1936 году,сегодня главная опора «Мэйфейр и Мэйфейр». А сын Райена Пирс, пожалуй, самыймногообещающий молодой служащий в фирме.

И все же те, кто утверждал, что все закончилось, былисовершенно правы.

После смерти Стеллы власть Мэйфейрских ведьм значительноослабла. Из всех потомков Деборы, наделенных колдовским даром, Стелла сталапервой, кому суждено было умереть молодой. И первой, кому суждено было умеретьнасильственной смертью. Никогда больше ни одна Мэйфейрская ведьма не«управляла» домом на Первой улице и не получала прямого доступа к распоряжениюсемейным наследием. Нынешняя возможная обладательница сверхъестественной силыфактически полный инвалид, безмолвная и неподвижная калека, а ее дочь, РоуанМэйфейр, стала нейрохирургом и живет в двух тысячах миль от Первой улицы,находясь в полнейшем неведении относительно своей семьи, наследственности инаследия. Она даже не знает, кто ее настоящая мать.

Как могло случиться подобное? И кого в этом винить? Этивопросы, возможно, будут мучить нас вечно, однако ответы на них мы найдем едвали. Но прежде чем перейти к детальному их рассмотрению и анализу, вернемсянемного назад, к тому положению, в котором оказалась Таламаска после смертиАртура Лангтри.

Уровень исследований в 1929 году

Вскрытия Артура Лангтри не проводили. Согласно выраженной имза много лет до смерти воле его похоронили в Лондоне, на кладбище Таламаски. Небыло никаких оснований предполагать, что его смерть была насильственной. Болеетого, внимательное прочтение последнего отчета Лангтри, в котором он описываетубийство Стеллы, свидетельствует о том, что уже тогда у него было неладно ссердцем. И все же можно с уверенностью утверждать, что стресс, пережитый им вте дни, сыграл свою роковую роль. Не окажись Артур тогда в Новом Орлеане, он,наверное, прожил бы дольше. С другой стороны, он не был в отставке, а потому,выполняя любое задание, постоянно рисковал встретиться со смертью.

Тем не менее руководство Таламаски рассматривало его кончинукак еще одну потерю по вине Мэйфейрских ведьм. А появление перед Артуромпризрака Стюарта совет считал несомненным доказательством того, что Таунсендпогиб именно в особняке на Первой улице.

Важно, однако, было все же узнать, как именно умер Стюарт.Виновна ли в том Карлотта? А если да, то почему она убила Таунсенда?

Наиболее существенный аргумент против того, чтобы считатьКарлотту убийцей, в принципе уже очевиден и станет еще более явным в ходенашего дальнейшего повествования. Всю свою жизнь она была ревностнойкатоличкой, абсолютно честным и добросовестным юристом и законопослушнойгражданкой своей страны. Именно собственные моральные устои побуждали ее стольяростно критиковать поведение сестры. Таково, во всяком случае, мнениеродственников, друзей и практически всех, кому доводилось знать Карлотту и бытьсвидетелями ее споров и ссор со Стеллой.

Однако при этом многие обвиняют Карлотту в том, что именноона вложила, так сказать, пистолет в руки Лайонела и побудила его застрелитьсестру.

Даже если все обстояло действительно так, согласитесь, чтосемейная трагедия, ставшая следствием чрезмерного накала эмоций и произошедшаяна глазах у множества свидетелей, не идет ни в какое сравнение с хладнокровным,совершенным втайне убийством малознакомого человека.

Мог ли убийцей Стюарта Таунсенда быть Лайонел? А самаСтелла? Имеем ли мы право исключить участие в этом Лэшера? Если допустить, чтоэто существо обладает собственной индивидуальностью, интеллектом, имеетсобственную биографию – словом, как теперь выражаются, является личностью, торазве не логично будет предположить, что убийство Таунсенда в гораздо большейстепени соответствует образу действий призрака, чем кого-либо из других обитателейособняка?

К сожалению, ни в одну из перечисленных версий никоимобразом не вписывается факт сокрытия преступления, а он бесспорен. Ибо служащим«Сент-Чарльз», безусловно, кто-то заплатил за молчание, точнее, за утверждение,что Стюарт Таунсенд никогда не останавливался в этом отеле.

Вполне возможно, что все изложенные выше предположениянебеспочвенны и являются составляющими частями целостной картины. А что, еслиСтелла пригласила Таунсенда в особняк на Первой улице, а там его каким-тообразом убил Лэшер? Стелла в панике бросилась за помощью к Карлотте, илиЛайонелу, или даже к юному Пирсу, с тем чтобы ей помогли спрятать тело изаставить молчать служащих отеля.