установленных показаниями Зорина и его ближайших сообщников, 17 сентября, именно, с одной стороны, касались составленной Зориным челобитной, а с другой — имели в виду выяснить намерения стрельцов пригласить царевну в правительницы и истребить иноземцев и бояр. Вот текст этих статей:

«Распрашиватъ у пытки и пытать против статей.

1

Как они, стрельцы, забунтовали и шли к Москве, царевну Софью Алексеевну к себе во управительство иметь хотели ль и по какой ведомости, по присылке ль от ней или по письму, и если бы царевна не пошла, кому было у них быть во управление, и чтo было им чинить. И о солдатех на карауле у Девичья монастыря чтo у них положено делать?

2

Про челобитную состава Васьки Зорина все ли они ведают и в полках чтена ль, и с нее список списав на Москве по всем слободам для возмущения посылать хотели ль и Немецкую слободу разорять и иноземцов, а на Москве бояр побить хотели ль?

3

Ведомо им, что на Москве оставлены Преображенского и Семеновского и генеральские полки и как бы они пришли к Москве, а солдаты им противны, чтo б было им с ними делать?

4

И буде во всем станут запираться и им сказать, что товарищи их Васька Зорин, Васька Игнатьев, Аничка Сидоров, Яшка Алексеев в распросах и с пыток говорили: царевну во управление призывать и по черным слободам для возмущения посылать, и Немецкую слободу рубить, и бояр побивать, про то ведали всех четырех полков все стрельцы, и они в том вину свою принесли. А смерти они достойны и за одну противность, что забунтовали и бились против Большого полка.

5

Ведают они, что государь за морем здравствует и к Москве будет и об нем, государе, что у них было усоветовано, иметь ли его себе государем или им жить было самовольно, и кому их управлять, о том у них на чем положено или какой вор в начальники им был выбран и была ль у них о том с кем пересылка?»[701]

По этим статьям и производился допрос в застенках 19 и 20 сентября. На предъявленные к ним вопросы громадное большинство стрельцов начинали свои ответы показанием, что шли в Москву не для какого-либо возмущения и бунта, а с целью повидаться с семьями, с женами, детьми и родственниками. Иные ссылались на бедственное положение, в котором протекала их служба на польской границе, говорили, что шли «от скудости», «от голоду», «от бедности», «для того, что стало им есть нечего», «потому что наги и босы», имели в виду в Москве побить челом о жалованье, о подъемных деньгах, о нуждах своих и, в частности, указывали, что хотели бить челом боярину Т. Н. Стрешневу. Некоторые приводили в свое оправдание, что были во время этого похода больны и их везли на телегах, помимо их воли, другие — что не могли противоречить старшим по малолетству. Действительно, среди стрельцов было много мальчиков начиная с пятнадцатого года возрастом. Указывали и на подневольность похода, на испытанное принуждение, которое в иных случаях сопровождалось угрозами: или «по приневоливанию» стрельцов, бегавших в Москву весной 1698 г., «за страхом прежних беглецов, они их принуждали». Кроме «прежних» беглецов, как оказалось, наиболее активными и упорными бунтовщиками были стрельцы Чубарова полка; они приневоливали к походу нерешительных и колебавшихся, которых, должно быть, было немало в других полках. Стрелец Колзакова полка Андрей Мыльников в розыске у окольничего князя Ю. Ф. Щербатого показывал, что Афанасьева полку Чубарова стрельцы взяли их, колзаковцев, в полк неволею, чтоб им с ними «иттить к Москве, а буде с нами не пойдете, и мы-де вас прирубим всех». В каждом полку стрельцы наблюдали друг за другом, и тем, кто не хотел принимать участия в походе, уклониться от него, бежать с дороги и скрыться было невозможно, «а бежать-де они, молодшие люди, — как показывал на розыске у боярина Т. Н. Стрешнева стрелец Федька Боровков, — не смели, потому что положено было у них у всех: кто сбежит, тому голову отрубить».

Факта движения на Москву нельзя было, конечно, отрицать; его надо было только объяснять, приводя благовидные предлоги. Но по тем главным пунктам, которых касались вопросы, заключавшиеся в пяти статьях, было обнаружено на допросах 19 сентября категорическое отрицание и упорное запирательство. Значительное большинство на вопросы о бунтовой челобитной, составленной Васькой Зориным, о том, была ли она чтена, и о намерении, сняв с нее списки, рассылать их по слободам в Москве для возмущения черни, решительно отозвались неведением. Только некоторые немногие давали неясные и неполные показания, в которых сквозило как бы полупризнание. Показания такого рода подтверждали существование челобитной, но выгораживали самих показывающих от всякого соприкосновения с этим документом. «Бунтовую челобитную, как чли, слышал, — говорил стрелец Сенька Иванов на розыске у князя Ф. Ю. Ромодановского, — а что в ней написано, того не ведает, стоял в то время на карауле у полковой казны, не доходя Воскресенского монастыря». «Челобитную, недошед Воскресенского монастыря, в полках прочитали, а кто прочитал и что в той челобитной сверх нужд их написано, того он не дослышал, потому что стоял далече», — показывал стрелец Алешка Карманов на розыске у Т. Н. Стрешнева. Десятник Мишка Афанасьев на розыске у Ромодановского сказал: «Про бунтовую челобитную он ведал, а что в ней написано, того не ведает». Стрелец Колзакова полка Алешка Клочков показывал на розыске у Т. Н. Стрешнева, что знал содержание челобитной и знал, что читал ее Зорин, но припутывал совершенно неверные объяснения намерениям стрельцов:

«Недошед-де Воскресенского монастыря за день или за два сходилися все четыре полка и челобитную, которая писана о службе их, как они были под Азовом и как шли из-под Азова и были на Украине и во Ржеве и о порядочной службе, в полках прочитали, а чел Васька Зорин и говорили, что им итить к Москве, взяв святые иконы своих полков, и стать под Новодевичьим монастырем и бить челом государыням царицам и государю царевичу и государыням царевнам о порядочной службе для того, что-де великого государя на Москве не было». По этим объяснениям целью похода было челобитье о службе, которое за отсутствием государя надо было подать всем наличным представителям царствующего дома, притом в самой почтительной форме: со «святыми иконами» в руках. Челобитная Зорина в этих полупризнаниях иногда смешивается, может быть, с умыслом, но может быть, и вполне искренно с «письмом», посланным в Большой полк Шеина с четырьмя депутатами. Стрелец Стенька Микифоров на розыске у князя П. И. Прозоровского говорил: «Челобитную во