Я буду осужден за богохульство, когда стану говорить о Своембожественном происхождении, о том, что я Сын Божий, Бог Воплощенный...и за самую Свою миссию Я претерплю такие муки, что этого никогда незабудут; Моя смерть через распятие тоже не будет забыта».

«Распятие? Владыка, видел ли ты людей, умирающих от этого?Ты знаешь, как они страдают? Их пригвождают к деревянному кресту, и онизадыхаются, вися в таком положении, слабеют, не в состоянии приподнять вессвоего тела на пригвожденных стопах, и в конце концов погибают от удушья – вкрови и боли».

«Разумеется, видел. Это обычная форма казни. Отвратительно ивполне в духе людей».

«О нет, нет! – воскликнул я. – Это не должнопроизойти. Ты же не собираешься завершить свое учение столь явным провалом ижестокой казнью, от которой погибнешь?»

«Это не провал, – сказал он. – Мемнох, Я станумучеником идеи, которую несу людям! Невинный агнец приносился в жертву добромуБогу еще на заре истории человечества! Люди бессознательно жертвуют Богу самоедорогое, чтобы показать свою любовь. Кому, как не тебе, тайно наблюдавшему заих алтарями, слушавшему их молитвы и склонявшему Меня к тому же, известно этолучше других? У них жертва и любовь связаны воедино».

«Господи, они жертвуют из страха! Это не имеет ничего общегос любовью к Богу, так ведь? А сами их жертвы? Дети, приносимые в жертву Ваалу,и сотни иных отвратительных ритуалов по всему миру. Они делают это из страха!Зачем бы любовь потребовала жертв?»

Я зажал рот ладонями. Я был не в состоянии доказыватьдальше. Меня объял ужас. Мне не удавалось вытянуть нить этого ужаса из всегоудушающего полотна. Потом я заговорил, рассуждая вслух:

«Это все неправильно, Господи. Уже одно то, что Бог должентак низко пасть, будучи в человеческом обличье, само по себе неслыханно; но то,что людям будет позволено учинить над Богом такое... Но будут ли они знать, чтоделают, что Ты – Бог? Я думаю, это невозможно... Господи, все это произойдет всмятении и непонимании. И повлечет за собой хаос, Владыка! Мрак!»

«Естественно, – молвил Он. – Кто в здравом уместал бы распинать Сына Божиего?»

«В таком случае, что же это означает?»

«Мемнох, это означает, что Я предам Себя людям во имя любвитех, кого сотворил. Я воплощен, Мемнох. Я воплощен уже тридцать лет».

«Умереть вот так – это неправильно, Господи. Это гнусноеубийство. Отче, это чудовищная кровавая жертва, которую Ты вознамерилсяпринести человеческой расе! И Ты еще говоришь, они запомнят Тебя за это?Запомнят лучше, чем после воскресения из мертвых, когда Божественный светизойдет из Твоего человеческого тела, заставив Твои страдания сойти на нет?»

«Свет не изойдет из этого тела, – молвил Он. – Этотело умрет. Я познаю смерть. Я сойду в ад и останусь там на три дня с теми, ктоумер, а потом вернусь в это тело и воскресну из мертвых. Да, они запомнятименно Мою смерть, ибо как смогу Я воскреснуть, не умерев?»

«Не делай ни того ни другого, – взмолился я. –Правда, умоляю Тебя. Не приноси Себя в жертву. Не окунайся в их самые вопиющиекровавые ритуалы. Господи, Ты когда-нибудь приближался к смраду их жертвенныхалтарей? Да, я просил Тебя прислушаться к их молитвам, но никоим образом неподразумевал, что Ты опустишься со своих высот, чтобы вдыхать зловоние крови иплоти мертвых животных или видеть немой страх в их глазах, когда животнымперерезают глотку! Ты видел когда-нибудь младенцев, которых бросают нарастерзание огненному богу Ваалу?»

«Мемнох, это путь к Богу, избранный самим человеком. Повсему свету в мифах поется одна и та же песнь».

«Да, но это потому, что Ты никогда не вмешиваешься, чтобыпрервать ее, Ты позволяешь этому совершаться, Ты позволяешь человечествуразвиваться, и они в ужасе оглядываются назад на своих животных предков, и онивидят, что смертны, и стремятся умилостивить Бога, который обрекает их на всеэто. Господи, они ищут смысл, но находят в этом одно бессмыслие».

Он посмотрел на меня как на сумасшедшего и какое-то времямолчал.

«Ты меня разочаровываешь, – молвил Он затем тихо икротко. – Ты ранишь Меня, Мемнох, ты ранишь Мое человеческоесердце». – Он протянул вперед руки и прикоснулся загрубевшими ладонями кмоему лицу. То были руки человека, немало поработавшего в этом мире,потрудившегося, как никогда не трудился я во время своего краткого визита наземлю.

Я закрыл глаза, я молчал. Но что-то на меня нашло!Откровение, прозрение, неожиданное осознание таящейся во всем этом ошибки, нокак мог я аргументировать свою мысль? И мог ли я вообще говорить?

Я снова открыл глаза, не высвобождая своих рук из Его ичувствуя мозоли на Его пальцах. Я глядел в Его изможденное лицо. Как же Онголодал, как страдал в этой пустыне и как трудился все эти тридцать лет! О нет,это было несправедливо!

«Что, мой архангел, что несправедливо?» – вопрошал Он меня сбесконечным терпением и человеческой тревогой.

«Господи, они выбирают эти сопряженные со страданиемритуалы, потому что не могут избежать страдания в материальном мире.Материальный мир необходимо преодолеть! Почему должен кто-то испытывать те жестрадания, что и человек? Господи, их души являются в преисподнююизуродованными, перекрученными от боли, черными, как пепел из горнила потерь,несчастий и насилия, кои им пришлось испытать. Страдание – вот зло в этом мире.Страдание – это смерть и разложение. Это ужасно, Господи. Ты не можешь думать, чтоподобные страдания для кого-то благо. Эти муки, эта невыразимая способностьистекать кровью и познать боль и истребление – они должны быть преодолены вэтом мире, если человек хочет приблизиться к Богу!»

Он не ответил мне, а лишь опустил руки.

«Мой ангел, – молвил Он наконец, – ты вызываешь воМне еще большую симпатию сейчас, когда у Меня в груди бьется человеческоесердце. Как ты наивен! Как далек ты от понимания материального мироздания».

«Но ведь именно я уговорил Тебя сойти вниз! Почему ж ядалек? Я – ангел-хранитель! Я вижу то, на что другие ангелы не осмеливаютсядаже взглянуть из страха, что разрыдаются, и это вызовет у Тебя гнев».

«Мемнох, просто-напросто ты не понимаешь, что такое плоть.Эта концепция чересчур сложна для тебя. Что, по-твоему, сделало твои души впреисподней совершенными? Разве не страдание? Да, они, возможно, являются тудаисковерканными и испепеленными, если на земле на их долю достались однистрадания, и некоторые их них могут разочароваться и исчезнуть. Но ведь кто-тоиз них, даже будучи в преисподней, просветляется и очищается.