– Ну, это ты, положим, хватил, – недоверчивопротянул Ветер. – Москва-то, конечно, другая, да только такому парню, какНиколаша, все эти перемены по барабану, что ему Нина Андреева, Саюдис илиармяно-азербайджанский конфликт? Ему от них ни жарко ни холодно.

– Много ты понимаешь! – Ворон резко развернулся наместе, вцепившись когтями в мох на макушке у Камня, отчего тот утробнозавыл. – Сначала идет политика, а за ней следом – культурка. Один конкурскрасоты чего стоит! Народ опять был в шоке, особенно матери и работающиеженщины. А Гребенщиков? А группа «Кино», «Наутилус Помпилиус»? А Шевчук? А«Ласковый май»? Все это в прежние времена было невозможно. Раньше были песни оРодине, о Москве, о платонической любви, а теперь? «Ален Делон не пьетодеколон»! Рокеры, любера, длинные волосы у мужчин или короткий «ежик»бандитского вида, кожаные объемные короткие куртки, футболки вместо рубашек,белые кроссовки, пластиковые электронные часы. Николаша как все это увидел, такнемедленно захотел соответствовать гардеробом и кинулся зашибать деньгу. Да,кстати, если вы забыли, так я вам напоминаю, что именно в восемьдесят восьмомгоду открылся первый коммерческий банк. Но вернемся к Николаше. Николай – этонечто вроде Остапа Бендера, но очень мелкого и склизкого пошиба. Он искреннесчитает, что деньги своим трудом зарабатывают исключительно те люди, у которыхмозгов не хватает для получения их по-другому. То есть прикладывать руки, труд,усердие, тратить время и здоровье могут только недалекие придурки, к которым,безусловно, относятся его родители, дед, тетя Тамара и ее идиот-муж, которыевсю жизнь работают своими руками и получают копейки. А вот он, а такженебольшое количество особо избранных на планете, предназначен для того, чтобыурвать все и сразу, надуть лоха, развести его на бабки и гордо уйти. Основнаямасса людей – полные идиоты, когда умница-Николай будет разводить их на бабки,они даже не поймут, что происходит, и, уж безусловно, они никогда не пойдутжаловаться и за ним никогда не придет милиция. Совершит он свое мошенничество,провернет аферу, просто обманет, деньги возьмет – и на этом все и закончится.Армия, на что очень уповали родители, проблем не решила, а усугубила их. Онзаматерел, превратился в мужика, обнаглел окончательно, обзавелся друзьями.Вернулся он в восемьдесят восьмом году, ему двадцать три года, кооперативноедвижение в самом расцвете. Все делают деньги, кто на чем может, – штампуютпсевдохрустальные люстры из пластика, тапочки-мыльницы, а чуть позже начали«варить» джинсу. Николай отчетливо видел, что настало время «большого хапка» иможно одним махом урвать если не все, то очень много. Родители ставят перед нимвопрос о продолжении образования, а он считает, что лучше быстро на чем-тонаварить, сделать бабки, купить тачку, снять телок и так далее. При этомисходит он только из нечестных способов, честные не рассматриваются никак и нипод каким углом. Отец, уже поняв, что сын стал взрослым и жадным, не разговорит ему: «Ну раз ты хочешь быть бизнесменом – пойди законным путем, получиобразование, это же все не так просто, это целая наука, ты же ничего не умеешь,ни проверять людей, ни организовать их, ни заставить работать. Ты – мальчишка,ты ничего не знаешь и не можешь, кроме как в карты играть, учись». В ответ начто получает отповедь, мол, вы с матерью покрылись плесенью и сами отстали отжизни, а вот мы все сделаем за месяц.

– И как, сделал? – живо заинтересовался Ветер.

– Ну да, щас! – Ворон притопнул лапкой и в запалевырвал клок зеленоватого мха. – У него на тот момент было два источникадоходов: карты и иконы. На иконах он за время службы в армии сделал приличныйкапиталец и собирался с него начать свой бизнес, но уже за два первых месяцавольной жизни половину проиграл, так что начинать пришлось скромненько. Впринципе группа, работающая с иконами, уже сложилась, у Николаши в ней быласобственная роль наводчика и сбытчика, непосредственно в кражах и грабежах онне участвовал, но группу через полгода взяли, это уже ближе к лету восемьдесятдевятого. Николаше удалось выкрутиться при помощи честных глаз и кое-какихвзяток, которые он кое-кому сунул. Спасибо хоть отца в свои приключениявпрягать не стал. В известность, конечно, поставил, но помощи не просил. ХотяРодислав за спиной сына, само собой, подсуетился и какой-никакой поддержкойзаручился, иначе не видать бы Николаше благополучного исхода. Но после разгромаиконной банды у Коли остались только карты, деньги таяли на глазах, после армииему что-то за игорным столом везти перестало, и он все-таки занялся бизнесом.Хотя и не особо удачно.

– А почему? – спросил Камень. – Только ты поделу объясняй, без эмоций, а то у меня от твоих переживаний уже проплешина намакушке.

– Объясняю по делу. – Ворон откашлялся, прочищая горло. –Николаша с приятелями начал «варить» джинсу, вложил в дело все, что у негоосталось непроигранного, но играть-то продолжал, и далеко не всегда успешно.Откуда деньги взять? Из дела, само собой, вынуть. Партнеры не в восторге, ониустраивают разборки с ним, бьют ему морду. Он долго не мог понять, как это так:он такой умный и ловкий, так здорово придумал, как деньги из дела вынуть, аони, сволочи, почему-то догадались. Потом смирился с тем, что они все равноузнают, и стал таскать из дома, из родительских заначек. Бегорский-тококетничал, когда предлагал Любе рискнуть, у него завод отлично работает,огромные прибыли получает, и зарплата у Любы очень даже немаленькая выходит,так что понемножку заначки стали образовываться. А однажды Люба обнаружила, чтопропали часы Родислава, которые ему на сорокапятилетие тесть подарил, истаринное кольцо, бабушкино, еще от купцов Белозубовых осталось и к Любе понаследству перешло. Что было – ужас! Понятно, что Колька часы и кольцо спер, нобеда-то в другом: что папане говорить, когда он заметит, что ни подаренныхчасов, ни белозубовского кольца нет? Как выкручиваться? Родислав, ясное дело,орал на сына, чуть не в драку лез, а с Кольки как с гуся вода: это, говорит,временные трудности бизнеса, сами должны понимать, особенно мама, как она естьэкономист, вот заработаю – и куплю тебе, папа, точно такие же часы, дед ничегои не заметит. И кольцо верну, я его в залог отдал, а не продал. И вообще,предки, не капайте мне на мозги, вы ничего не понимаете в моих трудностях.

– Ни фига себе! – от возмущения Ветер дажепоперхнулся, и по верхушкам вековых елей пронесся мини-ураган. – И чтородители? Простили его?

– Ты, Ветрище, совсем дурной, если такие вещиспрашиваешь, – надменно ответил Ворон. – Они же родители, а он – ихсын. Тут не стоит вопрос, прощать или не прощать, он их ребенок, и им с нимжить. Куда его денешь-то? Простишь или не простишь, а он все равно вечеромдомой придет, поест и спать ляжет. И украдет что-нибудь. С этим ничего нельзяподелать. Не оставлять же его голодным, не выгонять же на улицу ночевать. Совсем этим чудесным багажом приходится мириться и тащить его по жизни. И потом,повторяю, он их сын, и у них душа за него болит, каким бы плохим он ни был. Ново всем этом есть и положительные моменты, по крайней мере для меня, потому чтоя за Любочку радею.

– Какие положительные моменты? – оживился Камень.