Она огляделась по сторонам.

– И так… везде?

Он покачал головой.

– Нет, только вокруг дворца.

– Значит, мы близко?

– Ближе, – ответил он отстраненным голосом, –чем ты думаешь.

Пальцы его перебирали амулеты, наконец один оказался в еголадони, Барвинок снова смутно подивилась, как это ему удается, шнурок цел, адолжен бы порваться, но отогнала глупые мысли и жадно смотрела, как он мнеткамешек, тискает, а потом с силой зашвырнул далеко вперед.

Несколько долгих мгновений ничего не происходило, она усталазадерживать дыхание и до боли сжимать кулачки, как вдруг некая завеса началаподниматься перед ними. Вместо унылой пустыни с блестящими под луной ветвямичахлых кустарников появились невероятно огромные глыбы камня, уложенные такплотно, что не просунуть между ними и травинку.

Занавес все поднимался, она устрашенно видела, как вырастаетчудовищно высокая стена, камни уходят ввысь и ввысь, по ним разве что муравейвскарабкается, да и то не всякий, не всякая птица поднимется.

Барвинок видела, как напряглось лицо волхва, а глазасузились.

– Это хуже, – пробормотал он, – чем я ожидал…Намного хуже.

Черная крепость больше похожа на исполинский уродливыйнарост из больного камня, с одного боку со сглаженными краями, с другойугловатая, со сдвинутыми пропорциями, словно строили некие чудовища, у которыхи глаза смотрят по-своему, но главное для него, что это не дом или дажекрепость, а целый город на горе. И все здания настолько высокие, что водоносыбудут падать с ног, добравшись до пятого этажа, а здесь их не меньше десяти, акое-где и по пятнадцать, просто чудовищные и невероятные по высоте башни…

Небо над крепостью зловеще багровое, хотя везде безмятежносинее, а облака, подползая к багровости, исчезают в ней, будто их пожираетоттуда нечто незримое.

– Что будешь делать? – спросила она.

– Теперь уже не знаю, – пробормотал Олег. –Он настолько силен, что… не особо и скрывается. Счастье еще, что вовремязапрезирал людишек… Я бы тебе посоветовал не лезть в это опасное дело.

Она упрямо потрясла головой.

– Я пойду с тобой.

Он посмотрел со странным интересом.

– А как же мое занудство?

Она поморщилась, вздохнула.

– Каждый герой бывает занудой. Иногда чаще, чем иногда.Только простые и дураковатые гуляки всегда веселые и беспечные. Но почему-то сними еще скучнее.

– Человек, – сказал он наставительно, что она внем так ненавидела, – доказывает свое превосходство над всеми тварямиземными исключительно способностью к занудству.

Она взмолилась:

– Ой, только не начинай снова!

– Молчу, – сказал он послушно, – но какаямощь, какая мощь… Вот что значит не считать кирпичи, не считаться состоимостью, затратами, трудом…

Она спросила за спиной с надеждой в голосе:

– Может быть, передумаешь? Ты и не прав, и наконец-товстретил силу, что выше твоей.

Он покачал головой.

– Она не выше. Ее просто больше.

– Какая разница! Ее не одолеть и армией. Никакойармией!

Он подумал и обронил с той важностью, что так бесит еепостоянно:

– Знание сильнее армий.

– Ох, – сказала она с отвращением, – ну скажичто-нибудь еще умное!.. Например, вода – мокрая, кроты живут под землей. Иличто мухи летают, а червяки – ползают. Вот я ахну!

Он посмотрел на нее с сомнением.

– Правда этого не знала?.. Ну, мне повезло…

– В чем? – спросила она, не поняв.

– Буду тебя, дуру, учить, – ответил он серьезно икак-то торжественно. Вздохнув, уточнил: – Надо учить людей.

Она вздрогнула, прислушалась, далеко-далеко раздалсяпротяжный вой, но приближается, как ей почудилось, слишком быстро.

– Волки-оборотни, – произнес волхв быстро. –Самое худшее, что сейчас можно придумать…

Она спросила с надеждой:

– А лук? Ты бьешь без промаха.

– Слишком много, – ответил он. – Все,отходим!

Но побежал не обратно, а взял резко влево, не приближаясь ккрепости, но и не удаляясь. Чтобы он не свернул шею, оглядываясь на нее, онапобежала вперед, но замедлила бег, увидев ущелье, противоположная стенаподнимается выше с каждым шагом, сердце похолодело, а когда осталось десяткадва шагов, она поняла твердо, что им тут предстоит и умереть: та стороначудовищно далеко, а ущелье…

Она жалобно вскрикнула, от того места, где они оказались,скалистая земля отвесно ушла вниз и, судя по противоположной, уходит бесконечнодалеко.

Олег рыкнул:

– Чего стоишь? Вон мост!

Она не сразу рассмотрела, что шагах в двадцати слева в землювбиты толстые колья, а через пропасть переброшена тонкая ниточка подвесногомостика, мосточка, по которому только муравьям переходить, да и то цепочкой, синтервалами, чтобы не обрушить своей непомерной тяжестью.

– Ты чего? – вскричала она.

– Быстрее, – рыкнул он.

– Мы сорвемся!

– Пройдем.

– Он нас не выдержит!

– Он даже меня выдержит, – заверил Олег. – Ноты все равно беги вперед.

Она завопила:

– Нет, ты!.. Если пройдешь, то и я не сорвусь…

– Ни за что, – сказал он твердо. – Я будупадать, а ты вслед кричать оскорбления? Я тебе такой радости не доставлю.

Из леса донесся приближающийся вой, затем радостный рев, оборотнинапали на след. Она чуяла, как они ликующе ускорили бег, Олег ухватил ее заруку, она даже вспикнуть не успела, как оказалась у самого мостика. Под ногамизыбкие колышущиеся дощечки, некоторые сгнили настолько, что не смогли держатьдаже собственный вес. На их месте дыры, далеко-далеко внизу ужасающая тьма, авместо перил одна-единственная веревка на уровне ее пояса.

Он грубо развернул ее и с такой силой пихнул в спину, чтоона побежала на мост, там ухватилась за веревку и остановилась в ужасе. Дощечкикончились, внизу жуткая пропасть, теперь она различила, как оттуда идутзловещие звуки, словно гигантские насекомые трутся панцирными боками и щелкаютчелюстями.

– Иди, – велел он чужим голосом. Она ощутиластрашное напряжение. – Иди быстро!

– Я не могу!

– Тогда мы погибнем, – произнес он.

– Мне страшно!