уничтожить, но лишь немногим было известно, что именно следует построить, какие именно ресурсы и для каких именно целей следует использовать, т. е. как именно воспользоваться энергией, которую высвободил военный переворот.

Восстание, которое не победило, революция, которая лишена руководства и ясных целей, — вот проявления конфликтов, разделявших испанское общество и свойственных гражданской войне. Произошедшее после 1936 г. не что иное, как вооруженная классовая борьба, но при этом в не меньшей степени — религиозная война, противостояние национализмов, война между военной диктатурой и республиканской демократией, между революцией и контрреволюцией, война, в которой впервые столкнулись фашизм и коммунизм. В первые месяцы в ней просматривались черты войн прошлого: мертвые лежали не только в окопах, но и в придорожных канавах; крестьяне в альпаргатах[405] с ружьями наперевес сражались против наемников под командованием кадровых военных. С появлением иностранных участников война в Испании, вероятно, превратилась в пролог будущей войны, войны танков и самолетов, бомбардировок, противостояния коалиции, объединившей демократии и коммунизм, и фашистских держав; войны, предвещавшей раскол Европы, который наступит через три года.

Всевозможные конфликты переплелись и превратились в разнообразные (в зависимости от региона) классовые союзы и новые институты. В Андалусии и Эстремадуре офицеры марокканского экспедиционного корпуса, зачинщики мятежа, сразу же объединились с землевладельцами для подавления рабочего и крестьянского движения. Однако в Наварре мятежники обрели массовую поддержку: там на сторону военных перешли не только и не столько крупные землевладельцы, сколько сельские хозяева малого и среднего достатка, т. е. слои, которые всегда были опорой карлизма. Если в Эстремадуре колониальные и наемные войска держали в страхе гражданское население, то в Наварре и Алаве восставшие уверенно заявляли о «национальном» характере своего выступления, поскольку многие местные жители с оружием в руках стихийно примкнули к мятежникам.

В республиканской зоне были свои особенности. В Каталонии центрами социальной революции стали города, аграрные отношения практически не изменились; с разрешения синдикалистов правительство сформировали националисты и представители левой буржуазии; тем временем «настоящие» буржуа из страха за свою жизнь предпочитали не сопротивляться переделам земли, а Церковь пережила самые массовые потери в своей истории. В Стране Басков никакой социальной революции не произошло. После принятия Автономного Статута и до июня 1937 г. автономным правительством руководила БНП, пусть его власть распространялась в основном на Бискайю. Хосе Антонио Агирре, самый влиятельный политический лидер того времени, был католиком, инженером и предпринимателем, т. е. в нем соединялись те качества, за которые в любой другой области Республики его бы поставили к стенке. В Арагоне народная милиция осуществила массовую коллективизацию[406] земли в интересах мелких и средних собственников; был создан новый орган власти — Совет Арагона — сомнительный с точки зрения республиканских законов. В обширных районах Кастилии, Валенсии и Андалусии коллективизацией занимались профсоюзы сельскохозяйственных рабочих, которые захватывали заброшенные владельцами поместья; там политическая власть перешла в руки комитетов с участием представителей профсоюзов и партий Народного фронта.

Переплетение восстания и революции, разнообразие социальных и политических ситуаций привело к очевидному результату — гибели государственности. В зоне, которую контролировали мятежники, государства не было, поскольку восставшие стремились не к замене одного правительства другим, а к уничтожению Республики и созданию нового «сильного дисциплинированного государства», т. е. к установлению военной диктатуры. В первые недели мятежа повстанцы не имели единого командования, и каждый из вождей заговора в подвластной ему зоне действовал совершенно самостоятельно. Но на республиканской территории государства тоже не было, несмотря на то что правительство оставалось республиканским, а президент осуществлял свои законные полномочия. Нет, Республика не была уничтожена, просто ее правительство не обладало необходимыми ресурсами власти — они перешли к профсоюзным комитетам, исполнявшим функции институтов местного управления. Только после создания буквально на пустом месте регулярной армии республиканское государство медленно возродилось, но теперь под его властью находилось меньше половины прежней территории Республики.

Война очень скоро обрела международный характер. После подавления восстания в главных городах страны победа в войне зависела от внешней помощи. Генерал Франсиско Франко[407], возглавивший мятеж в Африке, первым осознал это и договорился с Италией и Германией об отправке в Испанию самолетов и боеприпасов. Со своей стороны правительство Республики заключило соглашение с Францией о покупке самолетов и оружия. Но 25 июля 1936 г., в тот самый день, когда Гитлер принимал решение о помощи испанским мятежникам, французское правительство Народного фронта наложило запрет на продажу вооружений Испанской республике, чтобы не осложнять свои отношения с Великобританией, которая, со своей стороны, не желала ворошить испанское осиное гнездо и подвергать риску систему коллективной безопасности. Стоило Франции в середине августа 1936 г. выступить с предложением политики невмешательства в испанские дела, как Великобритания с энтузиазмом его поддержала. Политика эта заключалась в запрете всем участникам соглашения на прямые и транзитные поставки в Испанию боеприпасов, военных судов и самолетов. Однако у Комитета по невмешательству не было необходимых полномочий для того, чтобы заставить соблюдать условия договора, и государства-подписанты не считали себя обязанными придерживаться запретов. На самом деле Германия и Италия продолжали помогать мятежникам, а Республика, помимо Мексики, получала оружие и боеприпасы из Советского Союза и оплачивала их золотым запасом Банка Испании.

Вернемся в Испанию. Первым юридическим актом мятежников стало создание Хунты национальной обороны. По декрету от 24 июля 1936 г. она обладала всеми государственными полномочиями, включая право представительства Испании за рубежом. Это был акт основания нового государства, согласно которому коллегиальный орган, состоявший исключительно из военных, принял на себя всю полноту власти и приступил к законотворчеству в виде декретов. Декретом от 28 июля Хунта объявила всю территорию Испании в состоянии войны, а сотрудничество с республиканским правительством и любые действия в защиту Республики квалифицировала как мятеж. Несколько недель спустя, 29 сентября 1936 г., Хунта вручила «все государственные полномочия» дивизионному генералу Франсиско Франко, ставшему «главой (jefe) правительства Испанского государства». Он, практически беспрепятственно наступавший из Андалусии через Эстремадуру на Мадрид, тем же декретом назначался «генералиссимусом национальных сухопутных, морских и воздушных вооруженных сил» и главнокомандующим действующей армии. Речь шла о том, что власть — полная, безоговорочная, неограниченная, не зависящая от каких-либо чрезвычайных обстоятельств — переходила от Хунты лично к Франсиско Франко. В те дни было создано не что иное, как цезаристская диктатура, обладавшая верховной властью, не ограниченной ни временем, ни обстоятельствами.

С тех пор главная проблема, связанная с созданием органов власти нового режима, состояла в том, чтобы определить принципы, на которых будет основана реализация полных, верховных, неограниченных временем и обстоятельствами властных полномочий. Лицо, облеченное всей полнотой власти, должно было осуществлять ее, опираясь на институты, которых пока не существовало. Сначала была распущена Хунта обороны и