и Куртом Биденкопфом ему удалось атаковать СДПГ на ее собственной территории, в социальной политике, делая акцент на судьбе тех групп общества, которые не были представлены профсоюзами и не защищены коллективными договорами – «новый социальный вопрос» пожилых, безработных, женщин, многодетных семей. Как и СДПГ, которая впервые в 1977 году насчитывала более миллиона членов, ХДС/ХСС пережила огромный прирост членов, и в 1981 году насчитывала более 875 тысяч членов, тогда как в 1969 году – только 370 тысяч – отражение той обостренной политизации 1970‑х годов, которая привела к рекордной явке избирателей и результатам выборов для трех или четырех партий, но которая также характеризовалась огромной поляризацией[57].

Она нашла свое отражение, например, в политических заявлениях лидера ХСС Штрауса, который во внутрипартийной речи в баварском городе Зонтхофен в ноябре 1974 года потребовал еще больше усилить конфронтацию с правительством. Государство и экономика должны были опуститься как можно ниже, пока у союза ХДС/ХСС не появился бы шанс прийти к власти: «Только обвиняйте и предупреждайте, но не давайте никаких конкретных рецептов», – призывал он своих однопартийцев. «Мы должны подтолкнуть их к тому, чтобы они представили закон о бюджетных гарантиях или объявили о государственном банкротстве». Он сказал, что социал-демократы «должны всегда отождествляться с тем, что они представляют социализм и несвободу, что они представляют коллектив и господство функционеров и что их политика сводится к гегемонии Советского Союза над Западной Европой. Тот факт, что среди других есть много людей, которые этого не хотят, не должен препятствовать нам допускать избыток объективности и говорить об этом здесь»[58]. Эти политические идеи Штрауса не были поддержаны большинством в ХДС/ХСС, и вместо него кандидатом в канцлеры на федеральных выборах 1976 года был выбран более сдержанный Гельмут Коль. Тем не менее избирательная кампания союза ХДС/ХСС проходила под лозунгом «свобода вместо социализма». В Баварии вопрос звучал «свобода или социализм», что еще больше накалило и без того напряженную политическую атмосферу.

Эта попытка прояснить политически и экономически запутанную ситуацию, воспроизводя старые линии фронта «свободы» и «социализма», и таким образом распознать друзей и врагов, была, конечно, чем-то искусственным и анахроничным, тем более что Шмидт был кем угодно, только не «социалистом». Но не только здесь создавалось впечатление, что в эти годы категории левый и правый значительно увеличили свое значение в политических дебатах именно тогда, когда они начали терять свою реальную отличительную силу. В ситуации, которая несла в себе множество неопределенностей и неизвестных событий, они предлагали доверительность и силу различий. Это относилось в равной степени и к союзу ХДС/ХСС, и к СДПГ, к радикальным левым и новым социальным движениям в эти годы.

На выборах 1976 года ХДС/ХСС показал лучший результат с 1957 года – 48,6 процента, едва не получив абсолютное большинство. Тем не менее правящие партии победили на выборах в бундестаг отчасти потому, что экономика Западной Германии так быстро восстанавливалась, а темпы роста более пяти процентов в 1976 году, когда проходили выборы, позволили на короткое время забыть о своих экономических проблемах. СДПГ опустилась до 42,5 процента, СвДП – до 7,9 процента. Несмотря на потери, социал-либеральная коалиция смогла пойти на третий срок.

В своем втором правительственном заявлении Шмидт также не составил генерального плана; не было видно даже четкого направления формирования политики. Вместо этого темы второго срока его правления были заданы извне: кризис валютной системы и мировой экономики, а также изменения в международной политике. Искусство политики теперь заключалось не в достижении дальновидным шагом целей, к которым стремились десятилетиями, а в краткосрочной и адекватной реакции на непредвиденные и новые вызовы.

СТАРЫЕ И НОВЫЕ ФРОНТЫ

Изменились условия и в политике безопасности. Отправной точкой стало Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) – проект, над которым Советский Союз работал в течение длительного времени. Теперь, после заключения Восточных договоров, американцы также согласились на проведение такой крупной конференции, которая состоялась в Хельсинки летом 1975 года и в которой приняли участие все европейские государства, а также США и Канада. Советская сторона была озабочена, прежде всего, обеспечением целостности территории, на которой она доминировала с 1945 года, с гарантиями нерушимости границ, невмешательства и суверенитета. По сути, эта «жадность до подтверждений» отражала неуверенность советского правительства в стабильности сообщества государств, которыми оно управляло[59]. Эти гарантии были настолько важны для советской стороны, что она была готова пойти во многом навстречу требованиям Запада в вопросах гарантий «прав человека и основных свобод, включая свободу мысли, совести, религии или убеждений». Более того, помимо экономического и научного сотрудничества, были согласованы далеко идущая свобода передвижения и информации, а также улучшенные возможности для личных контактов[60]. Хотя это были чисто декларации о намерениях, лидеры стран Восточного блока должны были считаться с тем, что эти соглашения, которые также были опубликованы в газетах Восточного блока, могли, по крайней мере, серьезно восприниматься их гражданами. И действительно, в последующий период правозащитники Хартии 77 в Чехословакии, а также оппозиционные группы в Польше и диссиденты в Советском Союзе неоднократно ссылались на права свободного выражения мнений и уважения прав человека, гарантированные их собственными правительствами.

В этом отношении данные результаты конференции СБСЕ представляют собой важный шаг для политики, ориентированной на права человека. В то же время они находились в явном противоречии с принципом «невмешательства», которого требовал Советский Союз и который подчеркивал автономию отдельных государств по отношению к великим державам (и особенно деколонизированных стран по отношению к бывшим колониальным хозяевам), но который также мог быть использован как защитный щит от внешней критики условий внутри отдельных стран. Напротив, такое право критиковать внутриполитические условия в других странах было узаконено приматом прав человека. Президент США Картер построил свою внешнеполитическую программу полностью на этом принципе – с разной степенью успеха, но таким образом, что нарушения прав человека в любом государстве все чаще становились предметом публичной, всемирной критики. Это привело к взрывоопасной динамике в государствах с доминированием Советского Союза[61].

Военные вопросы и вопросы вооружений были исключены из переговоров СБСЕ, чтобы достичь здесь хоть каких-то результатов. После того как в 1973 году США и Советский Союз завершили первый раунд переговоров по разоружению в области стратегического ядерного оружия (ОСВ I), они приступили к переговорам второго раунда (ОСВ II), которые завершились полюбовно в 1979 году, но результаты которых уже не были приняты Сенатом США из‑за растущей напряженности. В обоих сценариях переговоров речь шла о том,