class="v"> останусь один на один.

Внизу, подо мною,

 блестит озерцо на камнях.

Вверху обезьяны

 в раскидистых виснут ветвях.

Я рано услышал,

 как вечером дуют ветра,

И поздно увидел,

 как солнце играет с утра.

Кривые утесы

 лучи пропускают с трудом,

Неясные звуки

 рождаются в шуме лесном.

Все в мире проходит, —

 об этом я думал не раз, —

Лишь высшая мудрость

 спасает от горестей нас.

В небесной упряжке

 мечтаю взлететь над землей,

Туда, где обрящет

 душа долгожданный покой.

Желание это

 не всякий поймет до конца:

Лишь мудрому внятны

 бывают слова мудреца...

Источник: "Поэзия семейства Се", 1993

Ручей в семь ли ("На сердце у путника горечь осенних рассветов...")

На сердце у путника

 горечь осенних рассветов, —

Он с утренней горечью

 смотрит в безбрежную даль.

Скитальцу бездомному

 волны тоску навевают,

Убогому страннику

 горы приносят печаль.

По россыпи галечной

 звонкий ручей серебрится,

Сиянием солнечным

 горы окрасил закат.

В лесном полусумраке

 ветви сплетают деревья,

С тоской безутешною

 птицы кричат и кричат.

Услышав их крик,

 я подумал о времени быстром:

О, если б продлить

 этой жизни стремительный срок!

Душа моя там,

 с мудрецами былых поколений,

Смешон мне моих

 современников жалкий упрек!

Смотрю на ручей,

 где рыбачил мудрец знаменитый,

Излучину вижу,

 где удочку ставил другой.

К чему говорить,

 что минувшее нам недоступно:

Столетья прошедшие

 связаны сутью одной.

Источник: "Поэзия семейства Се", 1993

С Южной горы отправляюсь на Северную гору. Пересекая озеро, останавливаюсь посередине и смотрю ("На рассвете покинул подножия солнечных скал...")

На рассвете покинул

 подножия солнечных скал,

У вечерних уступов

 тенистый приют отыскал.

Залюбуюсь с причала

 открывшейся далью речной,

Опираясь на посох,

 стою под высокой сосной.

Каменистые тропы

 взбегают к вершинам хребта,

Опоясала речка

 хребет, холодна и чиста.

Надо мною нависли

 макушки высоких ветвей,

Подо мной, не смолкая,

 проносится горный ручей.

Валуны огибая,

 двоятся потоки воды,

Густоствольная чаща

 скрывает людские следы.

Вот в прорвавшихся тучах

 весенний послышался гром —

Оживает природа,

 и все зеленеет кругом!

Каждый стебель бамбука

 зеленой покрыт чешуей,

Тростники молодые

 синеют над вешней водой.

Над озерами чайки

 внезапно затеют игру,

Перелетные птицы

 резвятся на теплом ветру,

Перемены в природе

 душе не наскучат моей:

Все прекрасное вижу

 отныне острей и острей.

Мне неведома жалость

 о тенях исчезнувших лет,

Но мучительно вспомнить,

 что друга поблизости нет.

Не о том я вздыхаю,

 что горестно быть одному:

Вдохновенье исчезнет,

 и мудрость тогда ни к чему.

Источник: "Поэзия семейства Се", 1993

Сажаю туты ("Взрастил мудрец здесь тутовые всходы...")

Взрастил мудрец здесь

 тутовые всходы

И дал садовым

 ножницам работу.

Казалось бы, ему

 какое дело,

Что будет вдоволь

 пряжи у кого-то!..

Всю жизнь мечтая

 о благих деяньях,

Стыжусь, что совершал я

 их нечасто.

Спешит весенний

 благодатный месяц,

Тружусь весь день

 на тутовом участке.

Едва приметны

 всходы за стеною,

А разрастутся —

 не окинешь взглядом.

Река по капле

 набирает влагу.

Далекий путь

 берет начало — рядом.

Пусть эти туты

 вырастут большими,

Душою я

 повсюду буду с ними.

Источник: "Поэзия семейства Се", 1993

Соседи провожают меня до пристани Квадратная Гора ("Я получил приказ, покинув град столичный...")

Я получил приказ,

 покинув град столичный,

От дома вдалеке

 найти себе приют.

Я лодку отвязал,

 ее волна колышет,

Но думы о друзьях

 отчалить не дают.

...Я слышу шум ветвей

 дряхлеющего леса,

К сияющей луне

 свой поднимаю взгляд,

Но красота небес

 и эта даль лесная

От одиноких дум

 меня не исцелят.

Мне, хворому, сейчас

 не до мирской заботы, —

Мне больше ничего

 не надо от людей.

Я покидаю их,

 отныне я свободен

И поселюсь навек

 в обители моей.

Пусть каждый новый день

 и вправду будет новым,

И вы меня, друзья,

 утешьте добрым словом.

Источник: "Китайская пейзажная лирика III-XIV вв.",