Поначалу я ездил в Обитель, расположенную неподалеку отЛондона, каждую субботу, а с десятилетнего возраста проводил там все уик-энды илетние каникулы. Родители старались навещать меня как можно чаще. С 1935 годаотец стал выполнять для Таламаски переводы с латинского, приводя в порядокстаринные записи, сделанные на этом языке. Овдовев, отец практически безвыездножил в Обители и служил ордену вплоть до своей смерти в 1972 году. Впрочем, ужес самых первых посещений Обители родители пришли в восторг от справочныхчитальных залов ее библиотеки и стали относиться к ордену как к неотъемлемойчасти своей жизни, хотя и не были официальными его членами. Вот почему они невозражали против моего вступления в Таламаску, поставив при этом только дваусловия: я должен непременно завершить образование и ни в коем случае недопустить, чтобы мои «специфические способности» отдалили меня от «нормальногомира» и помешали вести «нормальный образ жизни».

Телекинез так и не стал «сильной» стороной моейдеятельности, однако благодаря помощи друзей из ордена я со временем твердоусвоил, что при определенных обстоятельствах могу читать мысли других людей.Одновременно я научился надежно скрывать собственные мысли и чувства.Постепенно я овладел умением правильно и тактично демонстрировать своивозможности посторонним людям, если в том возникала необходимость, а такжесохранять и накапливать силы в ожидании того момента, когда они мне действительнопонадобятся, и использовать их только в конструктивных целях.

Я никогда не был, что называется, мощным медиумом. Тем неменее мои весьма скромные способности в чтении мыслей оказывают неоценимуюпомощь в практической работе, особенно если приходится выполнять такие заданияТаламаски, которые связаны с немалым риском и иногда таят в себе даже опасностьдля жизни. Что же касается телекинеза, то он крайне редко приносит практическуюпользу.

К восемнадцати годам я стал преданным служителем Таламаски иполностью разделял образ жизни и цели членов ордена. Фактически я уже не могпредставить без него собственное существование. Все мои интересы совпадали синтересами ордена, я полностью проникся его духом. Где бы я ни находился сродителями или друзьями, где бы ни учился или путешествовал, моим истиннымдомом всегда оставалась Таламаска.

После окончания Оксфорда меня официально приняли в орден,однако задолго до этого я фактически уже стал полноправным его агентом.Излюбленной темой моих исследований были семейства, связанные с колдовством и вразных поколениях имевшие среди своих членов настоящих ведьм. Я прочиталвеликое множество трудов, посвященных ведьмам и их преследованию во все эпохи вразличных странах. А незаурядные личности тех, кого считали колдунами иведьмами, буквально завораживали меня.

Моя первая полевая работа, связанная с изучением семействаведьм в Италии, проходила под руководством Элайн Барретт – в то время и втечение многих последующих лет самой опытной и одаренной исследовательницыТаламаски в области ведьмовства.

Именно от нее я впервые услышал о Мэйфейрских ведьмах. Онавскользь упомянула о них однажды за ужином и вкратце рассказала мне о судьбеПетира ван Абеля, Стюарта Таунсенда и Артура Лангтри, а в завершение разговорапосоветовала в свободное время начать чтение материалов, касавшихся семействаМэйфейр. Практически каждую ночь в течение зимы и лета 1945 года я засыпал вокружении разбросанных по всей комнате бумаг и папок из досье Мэйфейрскихведьм. А в 1946 году я уже начал делать краткие записи для составленияцелостного повествования.

Весь 1947 год тем не менее мне пришлось провести вдали отОбители и досье Мэйфейрских ведьм – вместе с Элайн мы выполняли ответственноезадание ордена. Только много позже я понял, что практическая работа дала мнеименно тот опыт, который оказался столь полезным в последующем исследованииМэйфейрских ведьм, ставшем главным делом всей моей жизни.

Формально мне было поручено приступить к нему лишь в 1953году. Я должен был начать составление единого повествования, а после егозавершения планировалось обсудить результат и возможность моей поездки в НовыйОрлеан для продолжения исследований и встречи с обитателями особняка на Первойулице.

Мне многократно напоминали, что, каковы бы ни были моиустремления, работать там следует с величайшей осторожностью. Анта Мэйфейрпогибла, равно как и отец ее дочери Дейрдре. Насильственной смертью умер иродственник Мэйфейров из Нью-Йорка, доктор Корнел Мэйфейр, специальноприехавший в Новый Орлеан, чтобы повидать малышку Дейрдре и подтвердить либоопровергнуть заявление Карлотты о том, что Анта была психически ненормальна отрождения.

Согласившись со всеми поставленными мне условиями, япринялся за работу, начав с перевода записей в дневнике Петира ван Абеля. В своюочередь руководство ордена предоставило мне неограниченные средства дляпроведения любых исследований, какие я сочту необходимыми. А потому я решилпредпринять некоторые шаги «издалека» и параллельно выяснить, как обстоят делав доме в настоящий момент и в каком положении находится двенадцатилетняяДейрдре Мэйфейр, единственная дочь Анты.

В заключение мне хотелось бы отметить, что, какое быисследование я ни проводил, два фактора всегда играли в них весьма немаловажнуюроль. Во-первых, каким-то образом оказывалось, что мои собственные внешность иманера поведения неизменно располагали ко мне людей, заставляя их в беседах сомной быть гораздо более откровенными, чем с кем-либо другим. В какой мере этоможно объяснить «телепатическим убеждением», судить не берусь. Вспоминаяпрошлые встречи, позволю себе предположить, что причина состояла скорее в том,что собеседники видели во мне «джентльмена из Старого Света» и проникалисьверой в мои исключительно добрые намерения по отношению к ним. Кроме того,слушая чей-то рассказ, я искренне и глубоко сочувствую рассказчику исопереживаю вместе с ним и никогда не демонстрирую свое неодобрение.

Несмотря на то что специфика работы часто заставляет меняпускаться на хитрости, я надеюсь, что ни разу не обманул доверие собеседника именя нельзя обвинить в предательстве. Ибо моим главным жизненным принципомвсегда было, есть и останется стремление обращать полученные знанияисключительно на свершение добрых дел.

Вторым фактором, играющим важную роль в моей практическойработе и общении с людьми, является, пусть и скромная, способность читать чужиемысли, позволяющая узнавать множество не упомянутых вслух имен и деталей. Какправило, я не включаю полученную таким образом информацию в свои отчеты, ибо несчитаю ее абсолютно достоверной. Тем не менее сведения, обретенные благодарятелепатии, зачастую указывали мне «правильное направление» дальнейшихисследований. И конечно же, именно с этой особенностью натуры связанасвойственная мне удивительная способность ощущать грозящую мне опасность. А втом, что я действительно обладаю таким даром, вы не раз убедитесь в ходе моегодальнейшего повествования…