– Оля сможет найти эту девушку? Прежде чем ее нервный срыв здесь камня на камне не оставит?

Мару отставил чай:

– Сложно сказать. Если лабиринт слушается ее, значит мог позволить ей спрятаться где угодно. Здесь действительно есть места, куда попадают те, кто не хочет, чтобы их нашли.

– Но разве мы не поэтому на ручном приводе? Чтобы все эти условия не работали?

– Да. Но она попала внутрь до того, как Ольга взяла контроль над дверьми. Мы не знаем, как далеко эти места физически, с учетом реальной планировки.

– Далеко, – промолвил я.

– Звучит уверенно, – после паузы заметил Мару.

Я разломал вилкой фрикадельку. Внутри она была похожа на суфле.

– Мне кажется, я был в таком месте. Это вообще в другой стране.

От голода ныл желудок, и запахи были прекрасны, но я смотрел на располовиненную фрикадельку и не знал, как съесть хотя бы чуть-чуть. После ник, при всех этих людях, которые как раз обменивались вопросительными взглядами над моей головой: где он был – понятия не имею – а ты знаешь – я нет.

– Допустим, – молвил Виктор. – Значит, как мы не можем ее найти, так она не может оттуда выбраться.

– На то и расчет, – согласился Мару. – В текущих границах периметра мы в безопасности.

– Может, и не искать тогда? – предложила Куница.

– Поясни.

Она согнула ногу, облокотилась на столешницу и на совершенно расслабленной ноте продолжила:

– Почему не подержать ее там, пока все не закончится? Сколько человеку нужно, чтобы умереть от голода, например?

– От обезвоживания умирают быстрее, – машинально заметил Виктор.

– Но межкомнатные двери остались. – Куница задумалась. – Скорее всего, водопровод там есть. А вот если попробовать заморить голодом… Влад, котенька, это возможно? Что из ее внутренностей ты уже съел?

– Стоп, – вмешался Мару. – Давайте не будем превращать этот разговор в планирование убийства.

Но он опоздал, и Влад, обгладывающий фрикадельку с вилки, живо подключился к оному:

– Матку, почку, дольку легкого…

– Ах ты мой нежный…

– Но потом ей сделали чудо-укольчик. Он ей немножко помог.

– Насколько немножко?

– Я серьезно! Прекратите!

– Если опустить этическую спорность предложения, – начал Виктор, – оставить искры там, куда невозможно попасть с умыслом забрать их, – хорошая возможность закрыть вопрос раз и навсегда.

– Мы точно не знаем, где эта девушка! – возмутился Мару. – А Оля не в состоянии держать двери еще неделю! Даже с откатами столько не спать – огромная нагрузка на психику! Вы что, серьезно, – он обвел их пристальным взглядом, – серьезно заставляете меня отговаривать вас от убийства одного человека и фактически пыток другого?

Повисла неприятная, лишенная единодушия тишина. Куница пожала плечами и с хрустом расправила журнал:

– Так, кто следующий? Стрелец…

– Это я! – Тамара выпорхнула из шкафа с посудой, и разговор снова стал походить на нормальный.

Я ел фрикадельки маленькими, обильно приправленными кусочками, пытаясь перетерпеть не ужин даже, а само время. После ник судьба Шарлотты волновала меня на каком-то очень теоретическом уровне.

– Змееносец, – продолжала Куница. – Понедельник для Змееносца плохой день. Постарайтесь не вступать в деловые переговоры, однако если это неизбежно – не выпускайте инициативу из рук, потому как велик риск имущественных потерь и утраты ключевых партнеров. Будьте осторожны, если не хотите доделывать все в одиночку.

Куница хмыкнула, поддела пальцем страницу, и, подняв голову, я увидел на просвет немыслимое количество звезд.

– Однако с четверга ситуация коренным образом изменится, родной. Доверившись намерениям близких, ты получишь неожиданную возможность заявить о себе. Обязательно воспользуйся ею, чтобы заручиться благословением звезд, и тогда конец недели обещает ошеломительный успех, оправдывающий все прошлые трудности. Цвет недели: черный. Продукт недели: брокколи. Как тебе, солнышко?

– Очень захотелось брокколи.

Куница бросила журнал и одарила меня веселым, одобряющим любую самодеятельность взглядом:

– Стефан тоже был Змееносцем. Не то чтобы это имело значение, но я почему-то вспомнила, как мы доставали Дику расспросами, и она кричала: «Да не знаю я, что с ним! Типичный Змееносец!» Мы потом любую чушь этой уморой объясняли. Боги… – Ее улыбка истончилась. – Пятнадцать лет назад, представляете? А ты говоришь – восемь как три. Тут вся жизнь как восемь.

Куница повернулась к Виктору, и я понял, что свободен. Она продолжила говорить, но я больше не вникал в слова. Достаточно было интонации – нежной, саднящей: их общее прошлое струилось в ней, как мелодия, которую знали все, кроме меня.

Я посмотрел на щенка. Тот посмотрел на меня. Я покачал вилкой. Щенок с восторгом переключился на нее. Я перевел взгляд на Влада, а его не было. Ни за столом, нигде в комнате. Вместе с энтропом исчезла вилка и большая часть фрикаделек, но те, что остались, расточительно нетронутые, свидетельствовали скорее о спонтанности исчезновения, нежели о злом умысле. С умыслом Влад сожрал бы все.

Я обвел кухню одними глазами. Никто ничего не заметил. Если Влад отправился за зарядкой, мне стоило отвлечь всех от его несанкционированного отсутствия.

– А правда, – начал я, старательно ни за кем не следя, – что у Стефана не исполнилась контрфункция?

Они резко замолчали. На кухню будто вошел призрак.

– Стефан… – убаюкивающе начал Мару, – был человеком экстраординарных обстоятельств. Как я и говорил, с Кристой такого не случится.

Я поколебался, отложил вилку:

– У них был роман? Поэтому?

Судя по лицам, если они и догадывались о чем-то подобном, то с трудом верили.

– Так Ариадна сказала? – после долгой паузы уточнил Мару.

Я кивнул.

– Хо-хо, – протянула Куница. – Ариадне виднее.

– То есть… Вы тоже так считаете? Или нет?

– Да мы ничего не считаем, – растерялся Мару. – Стефан не был близок с нами, чтобы делиться такими вещи. Разве что…

Он посмотрел на Виктора, и Куница тоже, и даже Тамара, сменившая пару улыбок, теперь не отводила от него взгляд.

– Нет, серьезно? – удивился Виктор. – Сегодня вы решили припомнить все мои грехи? Тогда дайте время расположить их в хронологическом порядке.

– Ура! Праздник покаяния! – Куница захлопала в ладоши, а мне пояснила: – Если бы Вик не был таким дотошным, никто и не знал бы, что Стефана пора спасать. Но Вик не был бы самим собой, если бы не запорол доброе дело маленькими бюрократическими формальностями.

– Я по-прежнему настаиваю, что делал свою работу. Они просто нашли повод выйти за рамки приличий.

– Они? – совсем запутался я.

Виктор мимолетом сверился с Мару.

– После смерти Эрнста, где-то через полгода, я приводил счета Дедала в порядок. Хольд попросил. И так уж вышло, что в рамках этого я изучил, кто как тратил деньги. У Стефана всегда была одна схема. Дважды в месяц он обналичивал одну и ту же сумму, и на этом все. Но однажды, за сутки, его баланс резко ушел в ноль, пробил овердрафт, причем крайне нехарактерными расходами. Связаться с ним я не смог, но решил, что карточку украли. Забегая вперед, я оказался прав.

– Особенно в том, что пошел с этим к Минотавру…

– А что еще было делать? Для звонка в банк я не располагал нужными данными.

– Дорогой, и как