По столу ползла муха. Она сонно тащилась пописьму из коммуны, касающемуся общих мероприятий на территории, примыкающей кгавани. В коммуне считали, что большая доля расходов по уборке снега зимойдолжна лечь на «Гранде & К°». За уборку этой территории несетответственность фирма.

Неожиданно Горм вернулся на несколько летназад, к мухе, ползавшей по стене дома в Индрефьорде. Он увидел Илсе, сидевшуюнапротив отца и говорившую ему, что между ними все кончено. Может, даже онаупотребила те же самые слова: «Я приехала, чтобы сказать, что между нами всекончено».

И отец, конечно, спросил, немногонастороженно, подтрунивая над ней и не вполне понимая смысл ее слов: «Садвокатской помощью? Или с другой?»

Наверное, примерно так все и было. Или хуже,по телефону, как сейчас? Отец через Горма поблагодарил ее за то, что между нимибыло. Может, с самого начала отношения Горма с Илсе были только местью ей заотца?

Муха продолжала свой путь к краю стола и,вопреки силе притяжения, под столом.

— Прости, что я говорю об этом по телефону.Может, нам надо сесть и потолковать обо всем? Хочешь, приезжай ко мне. Или — яктебе.

— Нет, мне не нужны доказательства, что япроиграла. Я смотрю на дело так: нам ни к чему продолжать дальше этот процесс.

Муха исчезла из поля зрения Горма.

— Илсе, ты в порядке?

— Горм, очнись! Я только что пыталасьразрешить для тебя одну личную проблему. Можешь заплатить мне гонорар за часработы, если тебе от этого станет легче.

Он засмеялся, но тут же оборвал смех. Она несмеялась.

— Ну что ж, счастливых выходных! — сказалаона.

— И тебе также. И спасибо за все!

— Между прочим, предупреждаю, — сказала она, —в следующий раз, когда тебе понадобится найти Руфь Нессет, на мою помощь нерассчитывай.

Щелчок. Она положила трубку.

Некоторое время он сидел, обхватив головуруками, словно стараясь удержать на месте собственные мозги. Потом он досталблокнот и записал:

«Руфь, когда я увидел тебя сегодня, спустячетырнадцать лет, мне стало ясно, что мы должны быть вместе. Даже если ты несвободна, я никогда не отпущу тебя».

Горм вернулся в пустой дом и включилтелевизор. Открыл бутылку пива и сидел, не имея ни малейшего понятия о том, чтопроисходит на экране. При мысли о четырнадцати годах, которые прошли с тойночи, когда он держал ее в своих объятиях, время до 30 ноября казалось емуничтожным. После трех бутылок в голове у него сверкнула искра. И какой-тонезнакомый здравомыслящий голос напомнил ему, что играть с жизнью опасно — онаможет отомстить.

После четырех бутылок пива, четырехбутербродов с копченой колбасой и трех рюмок водки самоуверенность Гормавозросла настолько, что он чуть не позвонил Илсе, чтобы рассказать ей о своихпланах на будущее и услышать ее одобрение.

В полночь, когда телевизор уже давно былвыключен, на Горма накатила волна жалости к себе. Например, за то, что он так ине внес ничего личного в этот так называемый родной дом. Как будто он еще и невозвратился сюда. Если не считать чулана, служившего ему в детстве убежищем, апозже — своей комнаты, он, можно сказать, здесь и не жил.

Горм оглядел красиво обставленную гостиную.Трагический манифест, напоминающий о бегстве отца и страсти к вещам матери. Онпредставил себе, что пригласил сюда Руфь. Она сидела бы перед ним на стуле сужасом в глазах. Стены? Что ему делать с этими картинами на стенах? Старомодныеморские и горные пейзажи. Их цвет, несомненно, соответствовал материнскомусервизу и скатерти. Глянцевая, как на дешевой открытке, поверхность моря подватно-бледными небесами. Над буфетом в стиле рококо, стоявшем в столовой, вчерных овальных рамках висели фотографии родственников. Смешные лица. Лживыеглаза. Жадные рты. Проклятые лбы, широкие и пустые, как убранный письменныйстол. Гранде, младшие и старшие, разных годов издания. Дочери, сыновья и жены.Испуганные или самодовольные, с искусными прическами. Можно сказать, они виселитам для того, чтобы портить пищеварение сидевшим за столом людям.

А он сам? Аппендикс собственного отца,которому отец дал жизнь, чтобы он продолжил дело фирмы.

Горм глубже втиснулся в кресло и уперсяподбородком в грудь. Он бы никогда не осмелился показать Руфи этот дом или тогочеловека, которым был он сам.

Надо было бы подняться наверх и лечь спать. Нопочему-то казалось, что спальня где-то очень далеко. Сидя в гостиной, он снежностью подумал о Турид. Вот у кого была здоровая душа. Она вовремя сбежалаотсюда. Необъяснимым образом соединились Турид и Илсе. Они обе бывали здесь, вэтой комнате. Но не одновременно. Илсе — после смерти матери. Ее, по вполнепонятным причинам, пришлось долго уговаривать. И была она здесь всего один раз.Горм почувствовал, что она ненавидит этот дом, хотя ему не пришло в голову, чтоон и сам ненавидит его не меньше.

Должно быть, он задремал, потому что вдруготчетливо ощутил прохладную кожу Илсе. Нет, мокрую и ледяную. Она привязала ксебе камень, и они опускались на дно сквозь гущу водорослей. Отец и онапогружались вместе, вниз, в темноту. Отец цеплялся за нее. Не отпускал.

Неожиданно Горм проснулся. Потрескивалсиневатый экран телевизора. Горм хорошо помнил, что выключил его. Когда же онснова включил телевизор, не заметив, что передачи кончились? Было три часаночи. Крупные капли дождя стучали в окно. Они проникали сквозь стекло и падалиему на колени. А потом через живот поднимались вверх и попадали в горло.

Горм обошел весь первый этаж. Это быланастоящая прогулка. В кухне он достал из холодильника молоко и стал пить прямоиз пакета. Немного молока пролилось, он чувствовал, как оно потекло по галстукуи вниз по груди. Кажется, это Клеопатра купалась в молоке? Но, наверное, не втаком холодном?

Может, и Руфь купается в молоке? Уж не потомули у нее такая светлая кожа? Он сел в кухне на стул и увидел ее лежащей вванне, наполненной молоком. Она то всплывала, то опускалась на дно ванны, напупке и на груди оставались молочные капли. Это длилось одно мгновение.

Он поставил молоко на стол и вздохнул.

Утром в понедельник он позвонил Эдель исказал, что решил избавиться от всей мебели, что есть в доме. Не хочет ли она,или Марианна, взять что-нибудь себе? Эдель мгновенно продиктовала ему длинныйсписок того, что хотела бы взять, но она не может сейчас же приехать за этимивещами. Кроме того, Марианна тоже должна сказать, что нужно ей. Он предложил ейсамой поговорить с Марианной. А пока он все отправит на склад.

— Но разве мебель не может постоять дома донашего приезда? — раздраженно спросила Эдель.

— Нет. Мне хочется наконец устроить все посвоему вкусу, — засмеялся он.

— Ты собираешься продать дом?