— Какие деньги? — спросила Руфь.

— Все эти тысячи, которые ты присылала нам изАмерики. Мы сделали ванную комнату и перестроили кухню. Идем, я тебе покажу!

Позже, когда они обедали в гостиной и всевнимание матери было поглощено Туром, Руфь вспомнила, как бабушка не замечалавзрослых и видела только детей. С ними она говорила как с ровней, а своихсобственных детей считала чем-то, чего не стоит принимать в расчет.

— А что, Брит купила бабушкин дом? — осторожноспросила Руфь.

— Нет, это временно, чтобы он не стоял пустой.Брит со своей семьей, как и многие, переезжает на Материк. Ее двое старших ужеживут самостоятельно, теперь и Кари скоро покинет семью. Дом будет принадлежатьТуру, — решительно сказал Эмиссар.

— А что скажут остальные?

— Ничего не скажут. Все знают, что так должнобыть. Ведь Тур нам с Рагной как сын, — сказал Эмиссар и похлопал Тура по плечу.Потом, словно опомнившись, воскликнул: — Надо же, ты все-таки приехала домой,Руфь! После двадцати лет!

— Не надо об этом, — резко сказала мать ииспуганно посмотрела на Руфь и Тура.

— Он прав. Мне давно нужно было приехать, —сказала Руфь и заставила себя засмеяться.

Они с Туром переглянулись. Он улыбнулся, нопромолчал о том, что это он уговорил ее приехать домой. Напротив, в его глазахмелькнуло предостережение, которого она не посмела ослушаться. И наблюдая заТуром, сидевшим за столом в доме ее родителей, Руфь поняла, что Тур был для нихравноценной заменой Йоргена.

Что-то творилось с воздухом. И со светом. Руфьпросто забыла, какие они тут. Или никогда не обращала на это внимания? Неужели,действительно, человек должен уехать от того, что ему близко, чтобы,вернувшись, увидеть все по-настоящему? Стоя на палубе парохода и глядя наприближающийся Остров, Руфь вспомнила, как Майкл был очарован здешней природойи светом.

Тогда она этого не понимала. Она была слишкомюной и никогда не видела ничего другого. Будни все заслоняли. К тому же еевнимание было слишком поглощено людьми и чувствами. До известной степени такбыло и теперь.

Она не была пейзажистом. Но, возможно, онаувезет с собой частицу этого северного света. По крайней мере, нужнопопробовать написать его и посмотреть, что из этого получится. Может быть, дажене чувствуя себя очарованной этой природой, ей удастся передать удивление,подмеченное на некоторых лицах, и хрупкую прозрачность красок.

Стоя перед бабушкиным домом и глядя вдаль, онапоняла, что увезла отсюда с собой именно краски. Но теперь она видела, чтомогла бы лучше воспользоваться ими. Гораздо лучше.

Брит ждала ее в открытых дверях. Мотив —женщина из ее рода. Вечерняя темнота пыталась поглотить ее. Та самая Брит, скоторой она делила детство. И вместе с тем — другая. Зрелая женщина со своимизаботами и тайнами. Они обе изменились.

Из-за спины Брит высунулось лицо девочки. Иеще одно. Руфь никогда раньше их не видела. И тем не менее, узнала в нихродовые черты.

— Руфь, родная! Если бы ты знала, как мы рады,что ты приехала! Бабушкина лампа с лунным светом ждет тебя. Когда мы сюдавъехали, я нашла в абажуре записку с твоим именем.

* * *

Руфь ждала посадки на самолет, когда вдругуслыхала, что ее кто-то окликает. Она обернулась и увидела женщину,приподнявшуюся из-за столика в кафе. Это могла быть только Турид! Густыесветлые волосы и глаза не изменились. Она располнела. Но ей это идет.Кажется, я буду лететь в Осло вместе с Гормом и его женой, бессильно подумалаРуфь.

Турид обняла ее и потребовала, чтобы Руфь селарядом с ней, при этом она не переставала болтать о том, что им давно следовалоналадить связь друг с другом.

— Подумай только, ты стала такой знаменитой!Честно говоря, когда мы учились в педагогическом училище, в это трудно былоповерить, — сказала Турид, поедая бутерброд с креветками.

Поскольку ее слова не требовали ответа, Руфьрешила переменить тему разговора:

— Ты летишь в Осло?

— Да, возвращаюсь домой. Я приезжала проведатьмаму. Она уже совсем старенькая. Теперь я живу в Беруме. У меня другой муж, оночень хороший. Учитель. Мы живем там почти по-деревенски, прекрасно. Свой дом,— щебетала Турид.

Руфь смотрела, как губы Турид красивосомкнулись вокруг этих слов. Уж не сон ли это?

— Ты разошлась с Гормом?

— Руфь, Господи! Неужели мы так давно невиделись? Уже сто лет, как мы с ним разошлись. Конечно, мы с ним видимся иподдерживаем отношения из-за Сири. Он такой чудак! Так больше и не женился.Живет только ради своей фирмы. У нас с ним как-то не сложилось. Господи,какую чушь я несу! Расскажи лучше о себе, ты столько повидала! Я недавно читалао тебе. Нет, я не покупаю такие издания, прочитала, когда ждала очереди кзубному врачу. Что ты разбогатела, живешь, как хочешь. Кажется, в Берлине, да?Руфь почувствовала жажду. Страшную жажду.

— Пойду куплю себе чего-нибудь попить.

Когда она вернулась, Турид уже забыла, о чемспрашивала.

— Ты вышла второй раз замуж?

— Нет.

— Как же так? Ведь ты встречаешь стольколюдей?

— Значит, такая судьба, — сказала Руфь изаставила себя улыбнуться.

— Да, я понимаю, у каждого свое. Жизнь не такпроста. Трудностей у всех хватает. Когда у нас с мужем был трудный период, Гормгрозился забрать Сири к себе на Север.

— Правда?

— Я не могла на это пойти.

— Почему?

— Дочь должна жить с матерью. Я бы ни минуткине была спокойна. Я бы умерла без нее!

— А Сири тоже умерла бы без тебя? — осторожноспросила Руфь.

— О Господи! Что ты за мать, Руфь? —возмущенно воскликнула Турид.

— Кто знает.

— Прости, пожалуйста, я думала, ты забраласына к себе, когда уехала, чтобы стать знаменитой, — жалким голосом проговорилаТурид, казалось, она вот-вот заплачет.

Руфь положила руку ей на плечо и пробормотала,что теперь это уже не имеет значения.

— Это мое больное место, — прибавила она.

Турид сменила тему разговора ипоинтересовалась, каково быть знаменитой.

— Наверное, все, с кем ты встречаешься,восхищаются твоими картинами? Представляю себе, как это приятно!

— Да, — сказал Руфь, не зная, что еще к этомуприбавить. Ей вдруг захотелось рассказать Турид об аварии, в которую попал Тур.Но это только подтвердило бы, что она плохая мать, и она промолчала.

— Я тут встретила одну нашу сокурсницу, Берит.Она хотела связаться с тобой, написала тебе письмо. Но ты ей не ответила, и онарешила, что ты загордилась. Не беспокойся, я ей прочистила мозги. Сказала, чтомне ты тоже не пишешь. Должна же она понять, что у тебя есть другие дела. Утебя так много важных друзей.