Мэнни поднялся и подошел к уборной, общей для обоих полов.Постучавшись и не получив ответа, он открыл дверь и включил свет. Закрывшись иприведя в действие вентилятор над головой, он подошел к зеркалу с небольшимзнаком «Сотрудники должны мыть свои руки».

Свет был прямо над раковиной, перед которой он стоял. Радивсего святого, он должен был выглядеть дерьмово, со впалыми от истощениящеками, с мешками, в которые можно набрать вещей на неделю, и кожей цветахумуса.

Но не это показывало зеркало. Даже со скуднейшимфлуоресцентным светом, падавшим на него, Мэнни выглядел на десять лет моложе,чем себя помнил. Он определенно светился здоровьем, будто кто-то прифотошопилраннюю версию его головы к нынешнему телу.

Сделав шаг назад, он вытянул руки перед грудью и присел,давая тазобедренному суставу возможность выпрямиться и завопить. Или бедреннойкости, которую подверг серьезным нагрузкам меньше часа назад. Или спине.

Никакой боли. Ничего не прихватывало. Не заломило.

Его тело источало энергию.

Мэнни подумал о том, что пару мгновений назад сказал ему потелефону главный ветеринар, голос мужчины был растерянным и в то же времявзволнованным: «Она восстановила кость, и копыто самопроизвольно излечилось.Будто травмы вообще не было».

Господи… Боже. Что, если Пэйн использовала свою магию нанем? Пока они были вместе? Что, если она излечила его тело от времени… переведячасы не просто на месяцы, но на десятилетие назад, и никто из них даже неотдавал себе в этом отчета?

Мэнни схватился за крестик, висевший у него на шее.

Когда кто-то постучал в дверь, он спустил воду, а затемповернул кран, чтобы не казалось, будто он занимается чем-то отвратным. Воцепенении выйдя из уборной, он кивнул кругу женщин, желающих зайти внутрь, ипошел обратно к Голдбергу.

Сев на стул, Мэнни вытер вспотевшие ладони о коленкиджинсов.

– Окажи мне услугу, – сказал он бывшему коллеге. – Я бы непопросил об этом кого-то другого…

– Говори. Что угодно. После всего, что ты для меня сделал…

– Я хочу, чтобы ты устроил мне медосмотр. И сделал несколькосканов.

Голдберг немедля кивнул:

– Я не собирался этого предлагать, но считаю это хорошей идеей.Головные боли… забывчивость. Нужно выяснить, есть ли… повреждение. – На этомпарень остановился, будто не хотел начинать спор или показаться ненормальным. –Хотя, Боже, серьезно… не помню, чтобы ты выглядел так здорово.

Мэнни прикончил свой кофе и встал на ноги, чувство срочностине имело ничего общего с кофеином.

– Пойдем. Не занят сейчас?

Голдберг был прямо рядом с ним.

– Для тебя у меня всегда найдется время.

Время от времени к Куину возвращалось воспоминание о егосмерти. Это происходило во сне. В редкие моменты, когда он был спокоен ибезмятежен. А иногда просто чтобы поиметь его голову забавы ради.

Он всегда пытался избегать коллажа зрительных образов,запахов и звуков, словно чумы, но, несмотря на поданный в свой внутренний судзапрос на запретительное постановление, адвокатом противной стороны быламаленькая сучка, втыкающая палки в колеса… поэтому дерьмо продолжало всплывать.

Пока он лежал в своей постели, неясный отрезок ментальноголандшафта – ни сон, ни бодрствование – напоминал свободную телефонную линию, покоторой та ужасная ночь может дать о себе знать. И, к вашему сведению, онавоспользовалась представившейся возможностью – воспоминания совершили звонок икаким-то образом заставляли его ответить.

Его родной брат входил в состав Хранителей Чести, пришедшихизбить его, и группки ублюдков в черных мантиях, выследивших его у обочиныдороги, когда он в последний раз уходил из особняка своей семьи. За спиной унего было несколько собственных вещей, и он понятия не имел, куда направлялся.Отец выкинул его из дома, и Куин оказался удален от семейного древа, поэтому…вот он. Без корней. Без дальнейшего плана действий.

И все из-за его разноцветных глаз.

Хранители чести должны были просто избить его заоскорбление, нанесенное кровной линии. Не предполагалось, что они убьют его. Новсе вышло из-под контроля, и, что удивительно, его брат пытался остановитьбеспредел.

Куин действительно помнил эту часть. Голос брата, которыйвелел другим прекратить.

Но было слишком поздно, и Куин уплыл не только от боли, ноот самой земли… и оказался в море белого тумана, расступившегося, чтобы открытьвзору дверь. Он знал, что перед ним вход в Забвение, хотя никто ему об этом неговорил. А также то, что открыв ее, он подпишет себе приговор.

В то время это казалось прекрасной идеей. Нечего терять ивсе такое…

И все же, в последний момент он отступил. Но не могвспомнить, почему.

Это было самое странное… Та ночь столько всего выгравировалав его мозгу, но Куин не мог воскресить в памяти эту часть, как бы сильно ни старался.

Однако он помнил, как хлопнулся в собственное тело. Когда онпришел в себя, Блэй делал ему искусственное дыхание, и ради того слияния губстоило жить…

Стук в дверь окончательно разбудил его. Куин поднялся сподушек и включил свет силой мысли, чтобы убедиться, где находится.

Да. Его спальня. Он один.

Но ненадолго.

Когда привыкшие к темноте глаза медленно скользнули к двери,Куин уже знал, кто стоит по другую ее сторону. Он уловил тонкий аромат,проникавший внутрь, и понял, почему пришла Лейла. Черт, может, именно поэтомуон не мог заснуть – ждал, что она в любой момент его разбудит?

– Заходи, – мягко сказал он.

Избранная тихо проскользнула внутрь, и, когда повернулась кнему, выглядела она ужасно. Измученной. Словно пустошь.

– Господин…

– Ты знаешь, что можешь называть меня Куином. То есть,пожалуйста, называй меня Куином.

– Благодарю. – Она поклонилась и, казалось, с трудомвыпрямилась. – Я не знала, могу ли вновь воспользоваться вашим столь щедрымпредложением… взять вашу вену. Воистину, я… истощена и не могу перенестись обратнов Святилище.

Когда он посмотрел в ее зеленые глаза, что-то просочилось вего разум, нечто вроде… осознания, пустившего корни и давшего побеги подназванием «У меня почти получилось, я вот-вот вспомню».

Зеленые глаза. Зеленые, как виноград, нефрит и весенниепочки.

– Почему вы смотрите на меня так? – спросила она, сильнеезапахивая полы своей мантии.

Зеленые глаза… на лице, которое…

Избранная оглянулась на дверь:

– Возможно… мне стоит просто уйти…