Олег на ходу попробовал утешить Томаса, но тот раздраженноотмахнулся:

— Если на острие иглы их помещается по десять тысяч, тов самом деле чего жалеть?

— Сколько-сколько? — переспросил Олег изумленно.

— Десять тысяч, — повторил Томас. Перехвативизумленный взгляд калики, пояснил:— Нам прелат рассказывал, а он знает!.. Ну, асколько поместится на острие моего меча... узнаем!

— Хорошо сказано, — одобрил Олег. — Ты всамом деле прямой потомок тех парней, что пируют в Вальхалле.

Томас тут же спохватился, язычник зря не похвалит,поправился:

— Если, конечно, какой дурак вздумает помешатьвызволить Ярославу.

Впереди был туман, Олег заколебался, Томас тоже ощутил нечтостранное. Но сзади, похоже, погоня, шагнули разом, влажный воздух охватил собеих сторон. Олег двигался осторожно, строгое лицо стало отрешенным, глазалишь изредка поглядывали по сторонам. Туман обступал такой плотный, что Томасне видел пальцев на вытянутой вперед руке.

— А это... чей рай? — спросил он шепотом.

— Не знаю, — ответил Олег тоже тихо.

Томас попытался сострить, мол, как здорово, осточертелвсезнайка, но язык примерз к гортани. Туман странный и страшноватый, в немгаснет голос, и чудится, что кроме этого тумана больше ничего не свете нет...

— Ты хоть знаешь, в какую сторону идти?

— Нет.

— Ну и попались!

Олег шел, глядя под ноги. Томас заметил, что хрусталь исчез,двигаются тоже по туману, подкованные подошвы перестали постукивать, в этоммире исчезли все звуки.

— Мне кажется, — проговорил Олег, голос к ужасуТомаса дрогнул, — здесь еще нет ни рая, ни ада... нет ничего.

— Олег, — попытался воскликнуть Томас, но голосиздал только слабый сип, — как это... нет?

— Нет, просто нет.. Ничто. Здесь еще ничего несотворено.

Волосы зашевелились, попытались поднять шлем, уперлись, шлемнадежно пристегнут к доспеху, и волосы в отместку больно укололи обратно вмозг. Томас старался держаться ближе к Олегу, задевал локтем, наступал на ногу,толкался железным боком.

— А если... мы не отыщем выхода? Если этот тумантянется в бесконечность?.. Мы так и умрем здесь?

Олег ответил после долгой паузы:

— Думаю, здесь умереть невозможно.

— Что? — поразился Томас.

— Здесь нет времени, — объяснил Олег. — Дажеот старости не умрешь. И никогда не проголодаешься, ибо свинины нажрякался навсю оставшуюся жизнь. На вечность.

Томас представил как вечно бродит здесь, в этом тумане, можнолечь и лежать, мыслить, вспоминать былые битвы, здесь не настигнет ни гибель,ни даже просто старость. Он всегда останется тридцатилетним рыцарем.

— Да, — сказал он с сожалением, — это мечта —попасть сюда. Никто не помешает мыслить... Как только ты не додумался сюдазабраться? Это почище пещер...

Олег после некоторого колебания сознался:

— Верно. Одно пугает: выберешься ли? Ведь мудростьникогда не бывает нужна только для себя. Истину ищешь, чтобы принести людям.

Туман заползал под доспехи, вкрадывался в мозг. Томасчувствовал, что странное безразличие овладевает сознанием. Да пошло оно все...Кровавые драки, скачки в тяжелом железе на коне, тяжесть, голод, боль... Аздесь ничего нет, кроме вечного покоя.

Сильная рука потрясла так, что ударился подбородком о своежелезо:

— Очнись!.. Ты куда пошел?

— И ты тоже... — прошептал Томас.

— Что?

— Иди...

Голос калики немилосердно проревел в самое ухо:

— Дурень, мы ж явились не ради какого-то королевства...их пруд пруди... а ради Яры!

Сердце стукнуло сильнее, пошло разгонять застывающую кровь.Взор чуть очистился, он увидел встревоженное лицо Олега. Тот, поймав изменениево взгляде рыцаря, кивнул с некоторым удовлетворением:

— Ага, зацепило?.. Пойдем.. Надо идти.

— Надо идти, — согласился Томас вяло.

Однако ноги двигались уже послушно, он заставил себя думатьтолько о Яре. В груди разрасталась сладкая боль, он растравливал ее, и сердцестучало злее и встревоженнее. Он шел через туман несозданности, фигура каликирасплывалась, иногда почти исчезала. Томас ускорял шаг, усталости нечувствовал, да и какая усталость, если здесь нет времени. Калика выныривал изтумана весь мокрый, будто выбрался со дна реки, красные волосы прилипли, концыторчали грязными сосульками.

Они вывалились из тумана внезапно. Только что брели, ничегоне видя, как вдруг смутно выступили строения, и на следующем шаге оказались внебольшой бедной сильно затемненной комнате. Серые стены, серый потолок,земляной пол... Олег не успел увидеть есть ли ложе или стол, как мертвенносеребристый свет упал из окна. Сзади ахнул Томас.

Во всю ширь окна страшно сияла... луна, если это луна.Огромная, изъеденная коростой, с темными пятнами, царапинами, словно блестящийподнос протравили кислотой, в бесчисленных бугорках и мелких неглубокихвмятинах, будто на покрытый воском поднос падали горячие капли и выбивалималенькие лунки...

Томас потрясенно оглянулся на Олега. Тот смотрел, выпучивглаза.

— Что это? — спросил Томас шепотом.

— Не знаю... Я бы сказал, что это Луна... если бы...

— Если бы не была такой огромной?

— Если бы узнал ее.

Томас сквозь ужас, охвативший душу, наконец понял, что пятнаи множество лунок выглядят совсем иначе, чем привык видеть на сияющем диске.

— Это не луна?

— Скорее всего, — ответил Олег потрясенно, —все же луна.

— Но...

— Только видим другую сторону. Обратную. Не заметил,что всю жизнь видишь только одну сторону? Даже в жарких сарацинских странахвидел тот же бок, что и в туманной Британии?

Тома зябко передернул плечами. Глаза все еще не отрывалисьот жуткого зрелища:

— Возможно, ты прав. Не задумывался... Но здесь луна нетакая. Но почему?.. Хотя это не мое дело. Мы снова попали в ад?

Олег с неуверенностью огляделся:

— Похоже... Но с другой стороны, не должны бы...

— Но это не может быть раем!

Он оскалил зубы в невеселой усмешке:

— У людей бывают странные желания. Возможно, кто-тобольше всего на свете захотел увидеть обратную сторону Луны.

Его вытянутая рука прошла стену насквозь. Томас пугливооглянулся:

— А почему тут пусто?