Грэхем приоткрыл дверь, просунул голову:

– Это доктор.

– Впусти его, – велела Клодия напряженным голосом.Неужто от меня все сегодня начинают психовать?

Вошел доктор Норт, бросив беглый взгляд на стоящего у двериИксиона.

– Ваши люди слегка нервируют сестер и пациенток. Они немогли бы войти сюда?

Я посмотрела на Клодию – командовала она. Она кивнула ипослала Лизандро открыть дверь и позвать Грэхема с Иксионом. Грэхем сразу нашелкусок стены, за который ухватиться, улыбнулся мне нервозно – как я понимаю,хотел меня успокоить. Иксион хмуро оглядел комнату, и вроде бы не знал, кудавстать. Что-то очень тут людно стало.

– К окну, Иксион. Не все, кто за нами охотятся, входятв дверь.

Прямое нападение не очень нам грозило, но зато человекполучил место, где встать, подальше от кровати и от всего, что мы делали. Ноесли будет осмотр, то все, кроме потенциальных отцов, должны будут выйти.

Когда Иксион устроился у окна, доктор Норт оглядел комнату.

– Вы хотите обсуждать это при всех?

– Вы только что попросили меня пригласить в комнату ещедвоих, док.

Он улыбнулся:

– Я имел в виду, что некоторых из них вы, может быть,хотели бы отослать в кафетерий.

Я вздохнула, покачала головой. Как ему объяснить, что еслиновости плохие, мне может понадобиться кто-то из моего персонала поддержки,если не все? Никак, так что я и пытаться не стала.

– Вы уж выкладывайте, док, о’кей? Меня этот саспенс ужедостал.

Он кивнул, поправил очки. У него за спиной открылась дверь,и вошел Ричард.

– Я ничего не пропустил?

Я покачала головой.

– Анита, – сказал доктор Норт, – вы себя докрови пораните, если будете вот так вдавливать ногти в собственные руки.

Я посмотрела на пальцы так, будто они только что возникли наконцах моих рук. На коже остались полулунные вмятины от ногтей. Почти до крови.Почти.

Ричард протянул мне руку, я поколебалась и взяла ее. Всплескэнергии потряс нас – мы слишком оба нервничали, чтобы быть друг другу помощью.Он закрылся, поставил щиты, и его рука в моей стала всего лишь теплой инастоящей. Я оценила его усилие, когда он увидел, что я сделала со своимируками, но сама я проиграла битву за то, чтобы не оглянуться Мику. Я быласлишком перепугана, чтобы ублажать чье-либо самолюбие. Чтобы не хотетьпритянуть к себе как можно больше всего, что есть уютного на свете.

Мика подошел к другой моей руке. Ричард напрягся, потому чтоне хотел этого и не мог скрыть, что не хочет, но сцену не устроил. Я пожала егоруку, ткнулась головой ему в плечо, давая ему понять, как много он для менязначит, потому что он действительно значил для меня много. Этот знак вниманиязаработал мне улыбку, озарившую все его лицо. Когда-то за один вид этой улыбкия бы отдала свое сердце.

Я обернулась к доктору, держась за них обоих, и мне былолучше оттого, что я за них держалась. Мне хотелось изобразить хладнокровие, нодержалась я за них как за два последних деревянных обломка посреди океана.

– Я попросил проверить кровь еще раз, Анита.

– Значит, ничего хорошего, – сказала я.

– В такой момент полагается попросить ее сесть? –спросила Клодия.

Доктор Норт глянул на нее:

– Если хочет, может сесть. – Он обернулся ко мне:– Хотите сесть?

– А надо?

Он улыбнулся шире:

– Не думаю, но если надо будет, у вас хорошаяподдержка. – Он кивнул в сторону Мики и Ричарда.

– Выкладывайте, Док.

Мой голос звучал чуть сдавленно, но не дрожал. Очко в моюпользу.

– Я могу быть полностью откровенен при всехприсутствующих?

Я подавила желание заорать и сумела ответить:

– Да, да, только говорите уж, Бога ради!

Он снова кивнул:

– Вам известно, что у вас ликантропия?

Я тоже кивнула и нахмурилась:

– Мне известно, что я – носитель ликантропии.

– Забавно, что вы так это формулируете. У вас кровьсовершенно уникальна, Анита.

– Месяца полтора назад я узнала, что являюсь носителемликантропии волчьей, леопардовой, львиной и еще какой-то, которую не смоглидаже определить.

Он глянул на меня поверх очков:

– Вы знаете, что быть носителем более одного штаммаликантропии невозможно. Они дают перекрестный иммунитет. Ликантропией можнозаразиться только один раз.

Я снова кивнула, стиснув руки, которые меня поддерживали.

– Все это я знаю. Я – медицинское чудо, тра-та-та,ля-ля-ля. Давайте к беременности. Есть у меня синдром Маугли или синдром Влада?

Он очень внимательно посмотрел мне в глаза, слишком дажесерьезно, и сказал:

– Да, насколько можно судить по результатам анализов.

У меня подкосились колени, я бы упала, не поддержи меня Микаи Ричард. Кто-то подтащил кресло, и меня в него посадили. Ребята продолжалидержать меня за руки, каждый из них положил руку мне на плечо, будто опасаясь,что я завалюсь вперед. Но пока еще я до этого не дошла. Пока еще.

– Что значит – «насколько можно судить»? – спросилМика.

– Эти два синдрома – они как ликантропия: невозможноиметь оба сразу. Зародыш не может быть поражен и синдромом Маугли, и синдромомВлада. Если бы у Аниты не было четырех разных штаммов ликантропии в крови, чтомедицински невозможно, я бы сказал, что в нашем случае имеют место близнецы, нопо другим анализам крови и еще некоторым исследованиям…

Он еще шевелил губами, но слышала я только рев крови у себяв ушах. Ричард и Мика помогли мне спрятать голову в колени, не дали упасть изкресла. Подержать голову между колен – это через несколько секунд помогло. Но ярада была, что они меня поддержали. Я бы не упала в обморок, но мне случалосьтерять сознание, и это очень похожие явления. Близнецы, Господи Боже мой! Воттак и расплачиваешься с процентами за заем у судьбы. Близнецы с двумя самымистрашными врожденными дефектами, известными современной науке. Святая Мария,Матерь Божия, не покинь меня!

Из пустоты выплыл голос доктора Норта – он склонился передомной:

– Анита, Анита, вы меня слышите? Анита!

Я заставила себя кивнуть.

– Я не хотел бы давать вам ложную надежду, потому что,насколько мне известно, только беременные дают положительный результат на этисиндромы, но анализ на беременность дал отрицательный результат. Два раза.

Я подняла голову, медленно: во-первых, потому что быстрее немогла. Во-вторых, потому что ушам своим не поверила.