Но сейчас ей не нужно было никаких «достоинств» и «добродетелей», все, чего она хотела, – это объятий и утешения мужа.

Вереница людей направилась в павильон Янсинь, императрица-преемница лично несла охлажденный суп с семенами лотоса. Дежурящий у дверей евнух уже собирался объявить о ее приходе, когда изнутри вдруг послышался вздох его величества:

– Кажется… императрица заметно постарела в последнее время.

Глава 189. Старость

Жизнь Сына Неба Айсингеро Хунли протекала благополучно и не слишком отличалась от той, что он вел десять с лишним лет назад, – не потому, что в ней не было трудностей и проблем, а потому, что, какие бы заботы его ни снедали, ему всегда было с кем ими поделиться.

– В последние два года она ведет себя все причудливей, – со вздохом говорил он. – Когда мы разговариваем чуть дольше обычного, она принимается искать поводы для ссоры. Но если я тороплюсь уйти, она еще больше выходит из себя. Такое чувство, что ее подменили.

Ледяной суп с семенами лотоса вообще-то приготовили в Императорской чайной для самого государя, но Вэй Инло так приглянулось это кушанье, что она забрала его себе. Чтобы у нее не разболелся желудок, император приказал слугам разогреть кушанье, и теперь от него поднимался пар.

Инло с сожалением отвела взгляд от супа и посмотрела на императора.

– Ваше величество, вы полны сил и находитесь в расцвете, на вид вам не дашь больше тридцати пяти лет, но для женщин возраст ощущается иначе, красота уходит, а настроение портится. Обычное дело!

Хунли фыркнул:

– Инло, но ты ведь тоже постарела!

Супруга закатила глаза.

– Как бы я ни состарилась, я все равно буду на шестнадцать лет моложе вас… Ай!

– Будешь еще дразниться? – Он ущипнул ее за щеку.

– Не буду, не буду! Я уже такая старая, император, не щипайте меня, а то морщины останутся! Отпустите! Да пустите же меня!

У дверей императрица-преемница слушала доносящиеся изнутри радостные голоса и смех.

Чашка с супом вдруг стала такой тяжелой, что она едва удерживала ее двумя руками.

– Не надо обо мне докладывать, – окликнула она Ли Юя и принужденно улыбнулась. – Я лучше пойду. Проследи, чтобы император не ел слишком много этого холодного супа, а не то разболится желудок.

Главный евнух послушно кивнул и взял у нее из рук чашку супа с лотосовыми семенами. Глядя на удаляющуюся поникшую фигуру, он невольно покачал головой: «Жаль ее».

Она была величественной управительницей шести женских дворцов, но в сравнении с теплом, которое император дарил благородной супруге Лин, на долю императрицы выпадал ледяной холод.

После возвращения во дворец Чэнцянь императрица Сянь снова задержалась у зеркала. Маска пристойности и добродетельности вдруг слетела с нее, она яростно смела на пол все румяна и притирки со столика и прорычала:

– Они смеются надо мной! Все они надо мной смеются!

– Госпожа! – остановила ее подоспевшая Чжэньэр. – Все женщины стареют, и благородную супругу Лин тоже ждет эта участь!

– Ее? Но она все равно останется младше меня на десять лет. Младше меня, старухи!

Чжэньэр не знала, что ответить, но в разговор вдруг вклинился спокойный мужской голос:

– Вдовствующая императрица тоже стара.

Женщины обернулись на звук и увидели, как неизвестно когда вошедший в комнату Юань Чуньван затворил двери.

– Вдовствующей императрице скоро семьдесят, но ее это не заботит. Почему же?

Разговор становился опасным. Чжэньэр изменилась в лице и собиралась уже остановить его, но услышала тихий голос императрицы:

– Хочешь сказать, из-за того, что она опирается на сына, а не на мужа?

– Вы очень мудры, госпожа, – улыбнулся Чуньван. – Разница между двумя этими положениями… вам ведь ясна, госпожа?

Императрица долго смотрела на него, а потом вдруг сказала:

– Ступай в Департамент благоразумия и получи сорок палок.

Что бы она ни решила, но слуга с дурной репутацией, склоняющий госпожу к подобным непочтительным мыслям, заслуживал наказания.

– Слушаюсь. – Евнух даже не пытался оправдываться и с достоинством принял наказание.

Чжэньэр, которая всегда питала к нему глубокие чувства, не могла смотреть на его страдания и уже собиралась просить о снисхождении, но под яростным взглядом своей госпожи не смогла выдавить ни слова.

– Чжэньэр, если о его речах кому-то станет известно, это меня погубит. Если бы не ты, я велела бы забить его до смерти, – серьезно произнесла императрица. – Не пытайся меня разжалобить, а лучше вообще забудь об этом!

Она запретила окружающим разговоры на эту тему, но сама, ворочаясь ночами без сна, никак не могла выкинуть слова Чуньвана из головы.

«Разница между двумя этими положениями… вам ведь ясна, госпожа?»

Императрица-преемница не хотела думать об этом, но не могла удержаться, и от волнений на ее голове побелела еще пара волосков. Седых волос в ящике стало больше, и она начала принимать лекарство из «Повозки пурпурной реки», попросту говоря, высушенного человеческого последа – средство отвратительно пахло, и эту вонь невозможно было скрыть даже под толстым слоем пудры.

Хунли, почувствовав этот запах, только покачал головой и сказал приближенным:

– Разбирательства ни к чему, императрица просто пытается продлить свою молодость. Как и сказала благородная супруга Лин, обычное дело.

Если это было ясно ему, то уж Вэй Инло и подавно. Вздохнув разок, она не стала принимать историю близко к сердцу, взяла веер, на котором был нарисован мостик через реку и красавица, которая полоскала пряжу.

– Мне нравится.

После чего протянула руку за конфетой в форме цзунцзы[82] и подставила ее лучам солнечного света.

– И это тоже.

– Конфеты для девятой сестры. – Рука собеседника забрала у нее сладость и потянулась за веером. – А веер для седьмой.

Оставшаяся с пустыми руками, Инло поспешно схватила доску с новогодними картинками[83].

– Это для пятнадцатого брата. – Юнци не оставил ей и доску.

– А где же мое?

На столе и на полу высилась огромная гора подарков: яркие разноцветные шелка, искусно вырезанные деревянные лошадки и изысканные сладости. Юнци указывал на один подарок за другим, перечисляя:

– Седьмой сестре, девятому, пятнадцатому, пятнадцатому, еще пятнадцатому…

Вэй Инло долго ждала, затаив дыхание, пока все подарки не были распределены, после чего пришла в ярость:

– Это же нечестно! Мало того что мне ничего не досталось, так еще и у любой из сестер подарков меньше, чем у пятнадцатого брата.

– Седьмая и девятая сестра – любимицы вдовствующей императрицы, у них и так есть лучшая одежда и вкуснейшие лакомства, какие только можно найти во