– Где мы? – прокричал я.

Голос Мемноха раздался совсем рядом со мной. Спокойный, онсидел, прислонившись к каменной стене.

– Айя-София, друг мой, – ответил он. – Ничегоособенного, право. Всего-навсего Четвертый крестовый поход.

Я протянул ему левую руку, не желая отпускать Плат, которыйдержал правой.

– То, что ты видишь, – это христиане-католики,истребляющие христиан греческой веры. Вот и вся история. Египет и Святая земляна какое-время позабыты. Венецианцам было дано три дня на разграбление города.Это было политическое решение. Разумеется, все они пришли сюда, чтобы отвоеватьСвятую землю, где мы с тобой недавно побывали, но битва не состоялась, поэтомувласти дали волю войскам, впустив их в город. Христиане режут христиан.Католики против христиан греческой веры. Хочешь пройтись по городу? Желаешьвзглянуть еще? Миллионы книг утеряны навсегда. Рукописи на греческом,сирийском, коптском, латинском. Божьи книги и людские книги. Хочешь прогулятьсяпо монастырям, где христианских монахинь вытаскивают из келий их собратья похристианской вере и безжалостно насилуют? Константинополь подвергаетсяразграблению. Ничего особенного, поверь мне, пустяк.

Я лежал на земле и рыдал, пытаясь закрыть глаза и не видеть,но был не в состоянии не видеть – вздрагивая от звона лошадиных копыт, стольопасно близких, задыхаясь от запаха крови убитого младенца, тяжело ибезжизненно навалившегося мне на ногу, словно какое-то мокрое морское существо.Я плакал и плакал. Рядом со мной лежало тело мужчины с наполовину отделенной отшеи головой; на камни натекла лужа крови. О тело споткнулся другой человек, свывихнутым коленом, окровавленной рукой попытался ухватиться за что-нибудь,чтобы не упасть, и, найдя лишь розовое голое тельце ребенка, отбросил его всторону. Маленькая головка младенца была размозжена окончательно.

– Плат, – прошептал я.

– О да, бесценный Плат, – сказал он. – Не желаешьли сменить обстановку? Можем отправиться дальше. Например, в Мадрид ииспробовать аутодафе. Ты знаешь, что это такое? Это когда мучают и сжигаютзаживо евреев, не желающих обращаться в христианство. А можем вновь вернутьсяво Францию и посмотреть на катар, вырезаемых в Лангедоке. Ты, наверное, слышалэти легенды, когда был подростком. С ересью было покончено, со всей ересью.Весьма успешная миссия со стороны отцов-доминиканцев, которые позже,естественно, примутся за ведьм. Выбор у нас большой. Предположим, мы отправимсяв Германию и увидим мученичество анабаптистов. Или в Англию, чтобы понаблюдать,как королева Мария сжигает тех, кто выступал против Папы в годы правления ееотца Генриха. Я расскажу тебе о необычной сцене, которую частенько наблюдал.Страсбург, 1349 год. Две тысячи евреев были сожжены там в феврале этого года пообвинению в распространении «черной смерти». Подобные вещи будут происходить повсей Европе...

– Я знаю историю, – рыдал я, пытаясь перевестидух. – Знаю!

– Да, но когда видишь сам, это совсем другое дело, не так ли?Как я уже говорил, это все пустяки. То, ради чего это затевалось, –разделить навсегда греческую и латинскую церкви.

И по мере ослабления Константинополя приверженцы Корана,мусульмане, повалят толпой мимо разрушенных оборонительных сооружений в Европу.Желаешь посмотреть на одну из этих битв? Можем отправиться прямо в двадцатоестолетие, если хочешь. Можем отправиться в Боснию и Герцеговину, где сейчассражаются мусульмане с христианами. Эти страны, Босния и Герцеговина, сейчас наустах людей, шагающих по улицам Нью-Йорка.

А пока мы обсуждаем народы библейских стран – мусульман,иудеев, христиан, – почему бы нам не отправиться на юг Ирака и непослушать причитания голодающих курдов, чьи болота осушены и населениеистребляется? Если пожелаешь, мы можем просто ограничить зону обзораразграблением святых мест – мечетей, соборов, церквей. Можно воспользоватьсяэтим методом, чтобы пропутешествовать вплоть до сегодняшнего времени.

Обрати внимание: ни одно из сделанных мной предложений незатрагивает людей, не верящих в Бога или Христа. Люди, чтящие Библию, –вот о ком мы говорим; Библию, идущую от единого Бога и непрерывно изменяющуюсяи усовершенствующуюся.

А сегодня, днем и ночью, сгорают в пламени бесценныедокументы. Это развертывание мироздания, это эволюция; это, несомненно,освященное страдание каких-то людей, ибо все те люди, которых ты здесь видишь,поклоняются одному и тому же Богу.

Я ничего не ответил.

Его голос, к счастью, прервался, но битва – нет. Раздалсявзрыв. Пламя с ревом взметнулось так высоко, что я разглядел лики святых подсамым куполом. На одно мгновение вокруг меня осветилась вся величественнаябазилика – ее огромный овал, ряды колонн, большие полуарки, поддерживающиекупол. Свет померк, опять раздался взрыв, и с новой силой зазвучали крики.

Тогда я закрыл глаза и лежал без движения, не замечаятолчков и тяжести подошв людей, ступающих по моей спине. У меня был Плат, и ялежал тихо, стараясь не привлекать внимания.

– Может ли ад быть хуже этого? – спросил я. Голос мойпрозвучал слабо, и я не думал, что он услышит меня за шумом сражения.

– Право, не знаю, – ответил он тем же спокойнымголосом, словно то, что нас связывало, без усилий передавало слова от одного кдругому.

– Это что, и есть преисподняя? – спросил я. – Идуши могут отсюда выбраться?

Он ответил не сразу.

– Ты полагаешь, я стал бы вести с Ним войну на моихусловиях, если бы души не могли выбраться? – спросил он, словно сама мысльо вечном пребывании здесь оскорбила его.

– Забери меня отсюда, пожалуйста, – прошептал я. Моящека покоилась на каменном полу. Вонь от лошадиного навоза смешивалась сзапахом мочи и крови. Но вопли были хуже всего. Вопли и непрекращающийся звонметалла! – Мемнох, забери меня отсюда! Расскажи мне, в чем суть вашего сНим поединка! Расскажи о правилах!

Я попытался сесть, подтянул к себе ноги, вытирая глаза левойрукой, а правой по-прежнему сжимая Плат. Я стал задыхаться от дыма. Глазасильно жгло.

– Скажи мне, что ты имел в виду, когда сказал, что я тебенужен, что ты выигрываешь битву? Что это за битва между тобой и Им? Чего тыхочешь от меня? Как ты оказался Его противником? Что, именем Бога, долженделать я?

Я поднял глаза. Он сидел, расслабившись, нога на ногу, рукисложены на груди, с ясным лицом в момент вспышки пламени и бледным, когда оноугасало. Весь перепачканный, он казался слабым и смотрелся довольно странно –был жалким и спокойным одновременно. Выражение его лица не было ни горьким, нисаркастическим, а лишь задумчивым – с застывшей гримасой, совсем как те лики намозаиках – безжизненные свидетели тех же самых событий.