– Итак, мы прошли через многие войны. Мы видели так многосмертоубийств. Мы вытерпели массу мучений, – молвил он. – Теперь утебя нет недостатка в воображении, Лестат.

– Дай мне отдохнуть, Мемнох. Ответь на мои вопросы. Я неангел, а лишь чудовище. Пожалуйста, пойдем.

– Хорошо, – сказал он. – Сейчас отправимся. Ты, всущности, проявил храбрость, как я и предполагал. Твои слезы обильны и идут отсердца.

Я не ответил. Грудь моя вздымалась. Я продолжал сжиматьПлат. Левую руку я приложил к уху. Как я смогу двигаться? Ожидал ли я, что онунесет меня в вихре? Будут ли мои члены подчиняться приказам воли?

– Отправляемся, Лестат, – вновь произнес он. Я услышал,как поднимается ветер. Это был вихрь, и стены уже отдалились от нас. Я прижалрукой Плат. И услышал голос около уха:

– А теперь отдохни.

Во мраке вокруг нас кружились души. Я чувствовал, как мояголова прислоняется к его плечу, а ветер разметывает волосы. Я закрыл глаза иувидел, как Сын Божий вступает в огромное, темное, сумрачное пространство. Егомаленькая отдаленная фигура излучала свет по всем направлениям, освещая сотниборющихся человеческих форм, душ, привидений.

– Преисподняя, – порывался я сказать. Но мы были внутривихря, и мне привиделся лишь образ на фоне черноты моих сомкнутых глаз. И сновасвет сделался ярче, лучи слились в одно огромное сияние, словно я оказалсявнутри его. Послышались песнопения, все громче и яснее, заглушая стенания душвокруг нас, пока эти звуки не смешались и не сделались самой сутью видения иприродой вихря. И они стали единым целым.

Я неподвижно лежал где-то в открытом месте, на каменистойпочве. У меня был с собой Плат. Я ощущал его массу, но не осмеливался просунутьруку за пазуху и вытащить его, чтобы осмотреть.

Я увидел Мемноха, стоящего немного поодаль, в полномторжественном облачении, с высоко поднятыми и сведенными за спиной крыльями. Ия увидел Бога Воплощенного, воскресшего, со все еще алеющими ранами на лодыжкахи запястьях. Но Его уже искупали и омыли, и тело Его было такое же, как уМемноха, то есть размерами больше человеческого. Его одежды были белыми исвежими, а темные волосы по-прежнему сильно окрашены запекшейся кровью, нокрасиво причесаны. Казалось, через покров эпидермиса на Его теле света исходитбольше, чем до распятия; Он излучал такое мощное сияние, по сравнению с которымсияние Мемноха воспринималось много тусклее. Но эти двое не соперничали друг сдругом и были, по сути, одинаково лучезарны.

Я лежал, где лежал, глядя вверх и слушая их спор. И толькоуголком глаза – еще до того, как их голоса сделались для меня различимы, –увидел я, что это поле брани, усеянное телами убитых. То не было времяЧетвертого крестового похода. Не было нужды говорить мне об этом. То была болееранняя эпоха; одежду и доспехи на мертвых воинах я отнес бы, когда бы меняспросили, к третьему веку, хотя я не был совсем уверен. То были ранние,стародавние времена.

Мертвые смердели. Воздух кишел пирующими насекомыми иленивыми, разъевшимися стервятниками, прилетевшими разорвать мерзкую, разбухшуюплоть. Вдалеке раздавалось рычание дерущихся волков.

– Да, понимаю! – сердито произнес Мемнох. Он говорил наязыке, который не был ни английским, ни французским, но я прекрасно егопонимал. – Врата небесные открыты для всех, кто умирает с пониманием иприятием гармонии мироздания и благодати Господней! А что же остальные? Какнасчет миллионов прочих?

– И снова Я спрашиваю тебя, – молвил Сын Божий, –какая Мне забота до прочих? Тех, кто умирает без понимания и приятия Бога. Чтоони для Меня?

– Созданные Тобой дети, вот кто они! Так же стремящиеся кнебесам, только силящиеся отыскать путь! И число потерянных превосходит намиллиарды тех немногих, что обладают мудростью, водительством,проницательностью, даром. И Ты это знаешь! Как же можешь Ты позволить стольмногим раствориться среди теней преисподней, или распасться на составные части,или остаться на земле, превратившись в злых духов? Разве Ты пришел не для того,чтобы спасти их всех?

– Я пришел спасти тех, кого можно спасти! – отвечалОн. – И снова повторю тебе, что это цикл, это естественно, и на каждуюдушу, беспрепятственно входящую в небесный свет, приходятся тысячи душпогибших. Вот чего стоит понять, принять, познать, узреть красоту.

– Помоги потерянным душам! Помоги им. Не оставляй их в этомвихре, не оставляй в преисподней на тысячелетия борьбы за понимание того, чтоони еще могут познать на земле! Ты все испортил, вот что Ты сделал!

– Как ты смеешь!

– Ты все испортил! Посмотри на это поле брани – Твой крестпоявился в небе еще до этой битвы, а теперь Твой крест становится символомимперии! Со времени смерти свидетелей, видевших Твое воскресшее тело, лишьгорстка мертвых приобщилась к свету, а сонмы их погибли в распрях, битвах, отнепонимания и теперь мучаются во мраке!

– Мой свет для тех, кто захочет принять его.

– Это не слишком справедливо!

Бог Воплощенный сильно ударил Мемноха по лицу. Мемнохотшатнулся назад, рефлекторно расправив крылья, словно собираясь взлететь, нопотом снова сложил их. В воздухе закружилось несколько белых перышек. Мемнохподнес руку к отпечатку Божьей ладони, горевшему на его щеке. Мне хорошо былвиден этот отпечаток ладони, кроваво-красный, словно раны на лодыжках и запястьяхХриста.

– Прекрасно, – молвил Бог Воплощенный. – Раз уж тыбольше беспокоишься о тех потерянных душах, нежели о своем Боге, пусть твоимжребием станет их собирание! Пусть преисподняя станет твоим царством! Собирайих там миллионами и наставляй для света. Я говорю: пусть ни одна из них нерастворится и не распадется вне твоей власти и не вернется к бытию. Я говорю:пусть ни одна не погибнет, а за всех будешь отвечать ты – они твои ученики,последователи, слуги.

И так до того дня, пока преисподняя не опустеет! И до тогодня, пока все души не попадут к небесным вратам, ты – Мой враг, ты – Мойдьявол, ты осужден посвятить не менее трети своего существования земле, стольтобой любимой, и не менее трети – преисподней, или аду, не важно, как тыназываешь свое царство. И только лишь время от времени сможешь ты подниматьсяна небеса по Моему соизволению, позаботившись о том, чтобы при этом быть вангельском обличье!