— Чуть выше запястья — меньше риска вызвать слишкомсильное кровотечение. Хотя вблизи запястья рана болит сильнее, потому чтокаждое движение сказывается.

Он сбросил куртку прямо на землю.

Я посмотрела в его лицо, поискала в выражении глаз намёк нато, что его используют или принуждают. Не увидела. Действительно, он былсогласен.

— Я вижу, как ты смотришь, — сказал он. —Нет, действительно, все окей. Не думай, что я не даю кровь регулярно.

— У тебя руки и шея чистые, — ответила я, —укусов нет.

— Есть и другие места, откуда можно давать кровь,Анита, и ты это знаешь.

Я покраснела, что было нехорошо, учитывая, как мало у меняоставалось крови. Да, есть другие места, в основном интимные.

— Ты чей-то pomme de sang?

— Пока нет.

— Что значит «пока»?

— Значит, что некоторые из моих собратьев не сразурешились предать себя одному волку, когда твой Ульфрик внезапно решилподелиться такой милостью, — сказал Реквием.

— Он обратился к добровольцам, — сказала я.

— Ну, я вполне доброволец, — ответилГрэхем. — Я только не люблю афишировать этот факт. Кроме того, — онположил руки на бедра, — это потрясающий кайф, — он погладил рукамиджинсы, — когда они, — руки дошли до паха с обеих сторон, —кормятся, — большие и указательные пальцы образовали рамку вокруг выпуклостиштанов, — отсюда.

Я все время следила за его руками, как загипнотизированная.Наверное, я просто устала.

Моргнув, я попыталась сосредоточиться на том, что надосделать. Мне не станет по-настоящему лучше, пока я не покормлюсь, но кормитьсяот кого-либо из присутствующих я не собиралась. Натэниел ждёт в клубе, иЖан-Клод тоже. У меня есть желающие, и теперь, когда я могу сдерживать ardeur,пока сама не решу его удовлетворить, я не завишу от милости посторонних.

— Отлично, протяни руку. Рекомендую не ведущую.

Мачете было у меня в руке. Мне приходилось делать небольшиепорезы на руках других аниматоров, чтобы вместе поднять зомби побольше илипостарше. Сжав рукоять, я протянула вторую руку за его рукой. Он попыталсяпротянуть мне ладонь, и пришлось сказать ему:

— Нет, мне надо держать тебя за запястье, чтобызафиксировать.

— Как хочешь, — ответил он и позволил взять себяза запястье левой рукой. Обычно это быстро, но сегодня у меня руки дрожали.Наносить разрез дрожащей рукой — это нехорошо. Я выдохнула поглубже, будтонаводя ствол пистолета, и прижала кончик ножа к его руке. Мне пришлось набратьвоздуху и провести лезвием на выдохе. Это было медленнее, чем если бы я стоялаувереннее. Старалась я не войти слишком глубоко, а не уменьшить болевыеощущения.

— Ч-черт! — прошипел он сквозь зубы.

Выступила кровь, почти чёрная под звёздами. Немного,струйкой по краям разреза. Она потекла из раны, и я потёрла её пальцами. Сизмазанными кровью пальцами я повернулась к зомби, ждущему на своей могиле.

— Не трогай меня этим, — сказал он и отшатнулся отменя.

— Стоять тихо, неподвижно, — велела я, и он застылна месте, не в силах двинуться или отступить. Только глаза его смотрелииспуганно.

Я встала на цыпочки, чтобы коснуться его лица, и Реквиемподдержал меня под руку, когда я качнулась.

— Кровью возвращаю тебя в могилу твою.

Страх в глазах Германа не стал ни на капельку меньше.

Я подняла мачете, и Герман издал протестующий звук, потомучто двигаться я ему запретила, и кричать он не мог. Я слегка хлопнула еголезвием плашмя.

— Сталью возвращаю тебя в могилу твою.

И обернулась к Реквиему:

— Теперь соль.

Он повернулся и поднял с земли банку с солью, стоявшую вногах могилы. Я зачерпнула горсть — не той рукой, кровь попала в кристаллы.Придётся её всю выбросить, черт побери.

Повернувшись к перепуганному зомби, я бросила в него горстьсоли.

— Солью возвращаю тебя в могилу твою.

И стала ждать, что будет дальше, молясь про себя, чтобы хотьэта часть прошла нормально.

Страх, свирепая воля стали таять в этих светлых глазах, уходить,и остался он стоять с открытыми глазами, но пустой. И глаза стали мёртвыми.

Я прямо-таки наполнилась облегчением, потому что, если быглаза не помертвели, это значило бы, что проблем у нас больше, чем мне в этуночь хотелось бы. Но он оказался просто зомби, очень хороший, отлично сделанныйзомби — но всего лишь зомби. Да, он сопротивлялся мне, но был он всего лишьмёртвой глиной, как все они.

— Кровью, сталью и солью возвращаю тебя в могилу твою,Эдвин Алонсо Герман. Иди, упокойся и не ходи более.

Он лёг на землю, как на кровать, и просто утонул в ней. Яотошла от могилы, чтобы эта бурлящая, шевелящаяся земля приняла его в себя безнас. А когда все кончилось, поверхность оказалась нетронутой. Как в тот момент,когда мы подошли сюда — обычная старая могила на старом кладбище.

— Ух ты, — сказал в молчании Грэхем. — Ух ты!

— Действительно, ух ты, — согласилсяРеквием. — У тебя это великолепно выходит.

— Спасибо. У меня там детские салфетки с алоэ в джипе,чтобы стереть кровь, и аптечка для Грэхема. А потом отвезите меня обратно вклуб.

— Как прикажет леди, так и будет.

Я посмотрела на вампира и нахмурила брови:

— Придёт время, когда я тебя о чем-нибудь попрошу, и тытак не скажешь.

— Почему ты в этом уверена? — спросил он,предлагая мне руку, чтобы отвести обратно к джипу. Грэхем уже укладывал вещи,кроме мачете, которое я вытерла предназначенной для этой цели тряпкой исмазывала сейчас с помощью другой тряпки. Эти тряпки жили в одном мешке, покаодна не оказывалась измазанной кровью. Тогда она отправлялась в мусор.Организация — ключ ко всему.

— Потому что в конце концов каждый говорит «нет».

— Ты ужасающе цинична для своего возраста, —сказал он.

— Это у меня дар такой, — ответила я и убраламачете в ножны, а ножны положила в сумку, с которой ждал Грэхем. Отличныйработник для вервольфа.

— Нет, — возразил Реквием, — это не дар. Этонечто, усвоенное горьким опытом.

Кстати о горьком опыте, кое-что надо было проверить. Яприсела возле аккуратной теперь могилы и положила ладонь на землю.

— Что это ты делаешь, Анита? — спросил Реквием.

— Этот зомби сопротивлялся мне, как ни один из них. Онбыл несколько больше… настоящим. Я просто проверяю, что он снова превратился вкости и лохмотья.

— А что было бы, если нет?