Кроме того, я наконец-то потеряла столько крови, что мнестало нехорошо. Без всякой метафизики, просто физиология. Голова кружилась,слегка тошнило, даже в кожаной куртке и одеяле меня трясло от холода. Я слишкомчасто за последние годы теряла кровь, чтобы не узнать симптомов. Безпереливания или чего-нибудь в этом роде я обойдусь, но и терять сегодня кровьмне тоже больше не стоит. На самом деле мне бы сейчас велеть Грэхему отвезтинас в клуб, забрать Натэниела и попросить сегодня обойтись без серьёзногосекса. Из-за потери крови. Естественно, что это для него будет достаточнойпричиной.

Мы сгрудились на заднем сиденье джипа — я, потому что мнебыло хреново, Грэхем и Реквием, потому что мне без них было не согреться.Одеяло и куртка, а меня все ещё трясло.

— Миледи, позволено мне будет сделать несколько смелоепредложение? — спросил Реквием.

С третьей попытки я смогла ответить сквозь перестук зубов:

— Конечно.

— Если мы тебя не согреем, ты сегодня будешь ни к чемуне пригодна.

— Да говори прямо, кончай… — меня трясло так, что сталопочти больно, когда я перестала трястись, — забалтывать меня до смерти,Реквием.

— Грэхем под одеялом удвоит тепло твоего тела, —сказал он очень чётко и сухо, без лишних слов. Приятно знать, что он тоже умеетбыть кратким.

Сумей я заставить зубы не стучать, я бы ещё поспорила, но немогла, а потому не стала. Кроме того, поприжиматься во всей одежде под одеялом— это очень вегетарианское занятие по сравнению с тем, что сегодня вечеромбыло. Какой от этого может быть вред? Да ладно, черт с ним, не отвечайте лучше.

Грэхем все ещё держался как суровый телохранитель, и потомувлез под одеяло с таким видом, будто оно его укусит.

— Я не могу выполнять работу охранника, закутанный водеяло, — сказал он.

Только с третьего раза я смогла произнести:

— У тебя ствол есть?

— Ты про пистолет?

— Да.

— Нет.

— Если только я здесь вооружена, то из тебя и тактелохранитель никакой.

У него был вид, будто он готов поспорить, но вмешалсяРеквием.

— Есть много способов охранять чьё-то тело, Грэхем.Если мы ей не поможем согреться, то, боюсь, придётся нам с ней ехать вближайшую больницу. Ты готов объяснять Жан-Клоду, как ты это допустил, когдамог предотвратить столь незначительным своим действием?

— Не готов, — ответил Грэхем и влез под одеялорядом со мной.

Это был совсем не тот Грэхем, что недавно получил от меняощущение оргазма. Он держался скованно и неловко. Очень насторожённо и неуклюжеон обнял меня за плечи правой рукой.

— Она не сломается, Грэхем, — сказал Реквием.

— Я дважды сегодня забыл о работе. Третий раз не хочу.

Я уткнулась в тепло его тела, зарылась под кожаную куртку впоисках накопившегося там тепла. Он был невероятно тёплый, почти горячий.

— Бог ты мой, она у меня под рукой помещается. —Рука его согнулась вокруг меня почти рефлекторно, будто он не могудержаться. — Она куда больше кажется, когда ходит, или говорит, иличто-то делает.

Он говорил тихо и недоуменно. Рука его прижала меня к немупосильнее, и действительно, я поместилась в изгибе его тела. Он был футов шестьростом, а я поменьше, и он мог взять меня на руки, как ребёнка, что мне оченьне нравится, но он был тёплый-тёплый. Горячий почти. До полнолуния оставалосьоколо недели, а температура у некоторых ликантропов поднимается передпревращением, как в горячке. Либо я была холоднее, чем я думала, либо Грэхембыл из тех оборотней, что разогреваются.

У меня перестали стучать зубы, мышцы тоже немного отпустило.Все ещё оставались небольшие непроизвольные спазмы, но стало лучше.

— Можно тебя взять на руки? — спросил Грэхем такимтоном, будто ожидал отрицательного ответа.

— Зачем?

— Так тебе теплее будет.

Я задумалась. Наверное, он был прав, но это значило ещё разподчеркнуть, что я такая маленькая, что могу сидеть у него на коленях,уткнувшись в грудь, как ребёнок. А я этого терпеть не могу. Но ведь он прав,так теплее будет. А, черт!

— Да, — буркнула я, и даже сама услышала, какимнедовольным тоном.

— Ты уверена?

— Грэхем, леди высказала желание, не заставляй еёповторять, — сказал Реквием.

Грэхем ещё миг помешкал, потом взял меня на руки, будто яничего не весила. Он посадил меня на колени, и обнаружился ещё один недостатокэтих стрингов. Наверное, Грэхем был в новых джинсах, потому что материал мягкимне назовёшь. А я не надела приличного белья или приличной юбки — я же одеваласьв основном для встречи с Жан-Клодом и Ашером. О свидании думала, а не омедицинских показаниях. Сама дура.

Он сумел почти всю меня засунуть под полу своей куртки, прижимаяк груди, а то, что осталось, свернулось в комочек у него на коленях, толькоодна нога торчала наружу. Одной рукой Грэхем накрыл эту голую ногу, а другойрукой придерживал куртку. Реквием помог нам завернуться в одеяло, и толькомакушка у меня осталась на виду. Было темно, тепло, я прислонилась головой кего груди, и только тонкая ткань футболки отгораживала меня от его горячейкожи. Я почувствовала, как меня отпускает напряжение от этой теплоты, запахакожаной куртки, и просто от него. От него пахло стаей — тем неуловимым запахом,что присущ всем волкам Ричарда. У меня столько было среди них хороших друзей,что этот запах ассоциировался с безопасностью. Я устроилась в теплом гнёздышкеиз куртки, одеяла, тела, далёкого волчьего запаха, и заснула.

Проснулась я от тихого, очень тихого голоса Грэхема, будтона самом деле он не хотел меня будить.

— Анита, Анита, они там закончили с этим зомби.

Секунду я не могла вспомнить, где я, и кто это со мнойговорит. Спросонья его тело мне показалось очень похожим на тело Ричарда.Размер, мускулатура, мускусный запах волка — все это было от Ричарда, толькоголос другой.

— Анита, твоё присутствие нужно на кладбище. —Британский акцент Реквиема.

Остатки сна улетучились, я вспомнила, где я и на чьихколенях уснула.

Грэхем погладил меня по волосам и спросил:

— Проснулась, Анита?

Я села, оттолкнула руку Грэхема, сбросила куртку, нозапуталась в одеяле. Попыталась оттолкнуть и его, но оно цеплялось краями,подоткнутыми под Грэхема, и я никак не могла освободиться. На секунду накатилаклаустрофобия, совершенно бессмысленная. Я же не была в западне, но что-тоочень к этому было близко — запутаться в одеяле в присутствии ещё двоих,которых я так мало знаю. Будь на их месте кто-нибудь из тех, кому я доверяюбезоговорочно, этого бы не случилось. Но Грэхема я не знала и заснула у него наруках. Заснула в присутствии его и Реквиема, и никого больше. Беспечно, ужаснобеспечно.