У Оскара появилось много новых приятелей. То один, то другой молодой человек наведывается и спрашивает его. А если не застанет дома, то не огорчается, не спешит искать его в другом месте. Вокруг Элины плелись таинственные сети ухаживания и сватовства. Анна сразу невзлюбила этих молодых гостей. Как все матери, она мечтала выдать дочку замуж, но, как и все матери, считала, что ее дочь слишком хороша для окружающих. Ни о ком из них она не могла сказать ничего плохого, но ей казалось просто оскорбительным, когда эти молодые батраки и сыновья торппарей состязались в остроумии, стараясь понравиться Элине. Анна смотрела на них с досадой, даже враждебно. Когда Элина как-то сказала, что хочет сходить на стройку рабочего дома, мать изумилась.

— Как ты можешь! Как тебе только в голову пришло! Ну и ну! Я думала, что ты все-таки лучшего мнения о себе.

Девушке покупали кружевные панталоны и тому подобное, и завистливые пересуды кумушек нимало не трогали Анну. Иной раз Отто ехидно спрашивал: как, мол, совместить строгую религиозность с баловством дочери? Анна только вздыхала:

— О-хо-хо! Я не встречала ни разу в священном писании, чтобы человеку запрещалось быть чистым и опрятным,

— Возможно. Но разве там где-нибудь сказано, что надо пришивать кружева на исподние штаны?

— Ты бы лучше в более серьезных делах вспоминал слово божие. Неужто единственное дитя должно ходить в рубище?

Отто тоже заметил, что молодые люди неспроста зачастили к ним в гости. Однажды, проводив кого-то из них, Элина очень уж сияла, радуясь своему успеху. Отец внимательно следил за ней с доброй, но немного насмешливой улыбкой. Элина щебетала, легко порхая по избе, вся во власти приятного чувства. Потом, заметив пристальный взгляд отца, умолкла. Отец не сводил с нее глаз. Девушка густо покраснела и вспыхнула от возмущения:

— Папа, ну что вы так смотрите?

— На то и глаза, чтобы смотреть.

По взгляду и улыбке отца Элина поняла, что он видит ее насквозь, и выбежала вон. Долго она не выходила из горенки за сенями, которая с этой весны стала ее комнатой. Раньше там спали Янне и Оскар. Но когда Янне переехал в село, то и Оску был изгнан, а горницу отдали Элине и даже специально обставили для нее.

— Мать соорудила дочке вершу, чтобы ловить больших судаков, — сказал Отто.

Оставшись один после того, как Элина убежала, Отто задумался не на шутку. Отцовское сердце старого балагура заныло. Похожее чувство он уже испытал однажды, заметив, что мать прячет некие повязки.

Так-так... Теперь того и гляди сорвется, да с треском...

Потом он вспомнил, что поговаривают, будто Янне гуляет С дочерью Силандера.

Этот парень, как смерть с косой, летает от постели к постели.

Озабоченное выражение на лице Отто сменилось довольной и даже чуточку гордой улыбкой. Но тут опять вошла Элина, и он снова нахмурился:

Гнать бы их, дьяволов, прочь отсюда!

Но они все приходили и приходили. И Аксели тоже стал захаживать частенько. Он усвоил новую манеру держаться и в разговоре подражал Оскару, но это выходило неумело и неуклюже. Элине это особенно не нравилось, и она не думала скрывать своих чувств. Парень мрачнел и вскоре уходил. Но все же он приходил снова. Что его так тянуло сюда, конечно, не могло долго оставаться тайной. Другие пока еще не замечали, но Отто скоро обратил внимание на необычное поведение крестника. Он быстро понял, и чем тут дело. Однажды они были во дворе, и Аксели собрался уходить. Дорога через ворота показалась ему слишком длинной, и парень решил пойти напрямик. Сделав несколько быстрых, пружинистых шагов для разгона, он красиво перемахнул через забор, едва коснувшись его рукой, в прыжке явно чувствовалась какая-то лихость. Аксели, видимо, постарался безукоризненно исполнить прыжок. Это была очевидная демонстрация, хотя никто, кроме Отто, не понял ее смысла. Даже выйдя на дорогу, Аксели шел каким-то особенным, легким шагом, как будто показывая свою силу и ловкость.

Сначала это не понравилось Отто. Парень был все-таки уж слишком свой. А впрочем, Отто всегда любил Аксели, и ему захотелось, чтобы Элина тоже обратила на него внимание. Однако Элина ничего не замечала, потому что Аксели прятался от нее за нарочитой грубостью. Анна тоже не видела в парне никаких перемен, так как ей и в голову не приходило, что с ним может твориться.

Затем внимание семьи отвлек Янне. Он не вернулся домой, а взял новый подряд, тоже в окрестностях села. Вскоре через людей дошла весть, что Янне и дочь Силандера всюду ходят вместе. Услыхав об этом, Анна благоговейно склонила голову и вздохнула:

— Да. Вот уж дай-то бог! Снять бы с души великий крест.

Благосклонность Анны объяснялась, конечно, тем, что Силандер был весьма уважаемый человек. Оттого и невестка пришлась ей по сердцу, хотя Анна видела ее всего один раз, да и то издали. Отец девушки был шорник, имел собственный дом и такие доходы, что даже получил право участвовать в муниципальных выборах. Силандер был одним из тех деятельных ремесленников, которые первыми в финской деревне проявили свое «общественное сознание». Он был членом правления волостного рабочего товарищества, хотя социализм в его понимании означал примерно то же, что и кооперация. О социализме Анна судить не могла, однако Силандер занимал раньше выборную должность помощника секретаря в суде. Дочь его, кончив народную школу, продолжала заниматься самообразованием под руководством отца и даже настолько знала шведский язык, что смогла работать телефонисткой. Анна еще спросила Отто, который был больше в курсе волостных дел:

— Ведь это она на телефонной станции работала?

— Да, кажется. И у Ярвелина она работала некоторое время в лавке. Воображает о себе. Даже шляпку носит.

Когда Янне как-то заехал домой, к нему пристали с расспросами. Но он только ухмылялся. Затем тайна разъяснилась очень просто. Однажды воскресным утром Янне и Санни Силандер приехали в Кививуори на велосипедах, чем привлекли внимание всей деревни. Янне учился ездить на велосипеде Силандера, и вот даже сюда на нем приехал.

Увидав их из окна, Анна бросилась поправлять половики и велела Отто надеть сапоги.

— Не надену, черт меня побери!

— Обувайся живо! Не будешь же ты сидеть тут разутый... Да ну же!

Но Отто и не подумал обуваться. Анна поспешила встретить гостью как можно приветливее.

— Здравствуйте! Добро пожаловать! Что же ты, Янне, не известил? Да садитесь же. Вот сюда. Пожалуйста.

Санни чувствовала себя