все подобные движения, западногерманское движение за мир было очень неоднородным. Помимо левого социал-демократического крыла и буржуазно-протестантского крыла, а также «Зеленых», которые сформировались как партия благодаря борьбе против атомных электростанций и нового ядерного оружия, именно силы, близкие к Германской коммунистической партии (ГКП), сформировали движение за мир. Они также придали ему сильную антиамериканскую направленность, в то время как политика перевооружения Советского Союза не вызвала у них ни критики, ни возмущения[73].

Однако тот факт, что «Крефельдское воззвание», призывавшее отказаться от размещения американских ракет средней дальности, к 1983 году подписали более пяти миллионов немецких граждан, несомненно, был обусловлен в первую очередь не влиянием коммунистов, а выражал возросшую озабоченность явно значительной части населения. Эти опасения были также подкреплены признаками того, что США с помощью значительно возросшего при Рейгане вооружения явно хотели поставить СССР на колени и, казалось, были готовы пойти на риск ядерной войны на территории Германии, чтобы сделать это. Риторика президента США также была вполне способна усилить такое впечатление, например, когда он говорил о «развязывании ядерной войны» или о том, что Советский Союз является «империей зла»[74].

Поддержка, которой пользовалось движение за мир, вероятно, также объяснялась тем, что большая часть населения ФРГ теперь ценила разрядку и примирение с Востоком настолько, что боялась возвращения холодной войны больше, чем отчуждения ФРГ от США. Кроме того, ракеты средней дальности, которые собирались там разворачивать, были бы направлены преимущественно на территорию Германии, как восточную, так и западную. Жертвами ядерной войны в Европе, отмечало движение за мир, стали бы в первую очередь немцы. Это придавало протестам левонационалистическую окраску, ранее неизвестную в такой акцентуации, и вызвало обеспокоенный интерес со стороны западных правительств. Советский Союз, напротив, возлагал большие надежды на западное, особенно западногерманское движение за мир, рассчитывая, что таким образом ему все-таки удастся предотвратить «перевооружение» НАТО.

Таким образом, политическая основа позиции Шмидта по вопросу перевооружения начала колебаться по мере того, как левая часть СДПГ приближалась к движению за мир, и было совершенно неясно, сможет ли канцлер реализовать свой курс, даже если переговоры с Советским Союзом провалятся и начнется размещение ракет НАТО в ФРГ.

Акцент на национальных интересах в вопросе вооружений также отразился на германо-германских отношениях, которые неуклонно ухудшались после заключения Хельсинкских соглашений. Однако угроза размещения ракет средней дальности создавала, казалось, основу для общих интересов между ФРГ и ГДР. Нельзя недооценивать значение двух немецких государств, подчеркнул Шмидт в беседе с Хонеккером: «В действительности мы оба имеем большой вес в наших союзных и экономических системах, и мы также вправе бросить этот вес на чашу весов, потому что это основной регион Европы, в котором может возникнуть третья мировая война, где может произойти большинство разрушений, если она действительно грянет. Мы обязаны бросить свой вес на весы от имени народа»[75]. Такой упор на общих германских интересах, однако, вызвал подозрение как в Москве, так и в западных столицах, поскольку они опасались тенденции ползучей нейтрализации двух немецких государств. Разговоры о «финляндизации» ФРГ уже были в ходу. И действительно, в СДПГ, а также в движении за мир были силы, которые выступали за сближение обоих немецких государств и ослабление их связей с двумя силовыми блоками и при этом считали диктаторский характер ГДР второстепенным или даже отрицали его. Эти стремления не получили политического влияния. Но то, что в условиях растущей напряженности «второй холодной войны» сохранение мира превалировало над критикой жестоких диктатур в социалистических государствах Центрально-Восточной Европы, было широко распространенным убеждением в СДПГ и за ее пределами.

Но усилия федерального правительства по поддержанию политического и экономического сотрудничества с ГДР, несмотря на острую напряженность между Востоком и Западом, встретили мало сочувствия в Восточном Берлине. Можно было поддерживать экономические отношения, в которых экономика ГДР, испытывавшая большую нужду, была крайне заинтересована. Однако правительство ГДР отвергло все политические шаги по улучшению отношений и, напротив, еще больше усложнило поддержание личных и семейных контактов, резко повысив минимальные обменные курсы в качестве своеобразного вступительного взноса для западных немцев, которые хотели поехать в ГДР. Кульминацией этой политики размежевания стал визит Шмидта в ГДР летом 1981 года, который ничего не изменил по существу, но тем не менее имел удручающий символизм. Когда Шмидт и Хонеккер посетили Гюстров в конце визита, власти ГДР взяли город в полицейскую осаду, напомнив события визита Вилли Брандта в Эрфурт десятью годами ранее. Для жителей города был введен комендантский час, и им не разрешалось показываться в окнах. Весь маршрут двух политиков через город был выстроен плотной цепью полиции и государственной охраны, чтобы предотвратить любые спонтанные контакты между населением и Шмидтом. Весь этот спектакль транслировался по телевидению и таким образом дал миру, в конце концов, впечатляющую, мрачную картину истинной природы восточногерманского государства[76].

Однако визит Шмидта в ГДР завершился драматически, когда в Польше было объявлено военное положение. Условия в стране ухудшались уже с лета 1980 года. В первую очередь это было обусловлено двумя факторами: во-первых, экономическая ситуация в Польше, как и во всем Восточном блоке, значительно ухудшилась. Рост цен на энергоносители в ходе второго кризиса цен на нефть особенно сильно ударил по промышленно развитым странам Востока, поскольку Советский Союз также повысил свои ранее значительно сниженные цены на продажу нефти в братские социалистические страны, и у них не было достаточно иностранной валюты, чтобы запастись значительно более дорогой нефтью на мировом рынке. В Польше последствия были особенно радикальными и в конечном итоге привели к такому кризису в снабжении продовольствием, какого здесь не было уже двадцать лет – и это в стране, которая все еще оставалась преимущественно аграрной. Против этого возник протест, который быстро набрал значительные обороты[77].

Вторым фактором стало избрание краковского кардинала Кароля Войтылы папой римским в октябре 1978 года, что дало большой толчок уже традиционно сильному национальному католическому движению в Польше. Когда летом 1979 года теперь уже папа римский Иоанн Павел II посетил свою родину, миллионы сторонников, приветствовавших его, свидетельствовали о силе и возросшей уверенности в себе польского католицизма. Возобновившийся рост цен на продукты питания привел к взрыву год спустя: начавшись с акций на верфи имени Ленина в Гданьске, забастовки вскоре прошли по всей стране, и в течение нескольких недель возник свободный профсоюз «Солидарность», который быстро завоевал поддержку по всей стране.

Их требования о свободных профсоюзах, праве на забастовку, свободе слова и свободе прессы были приняты режимом, который был полностью поставлен в оборонительное