– Будем доказывать твою ментальнуюнеполноценность. Старческий маразм не позволяет осужденному понять истинныепричины и характер наказания.

– Не выйдет.

– В субботу тебе эта идея понравилась. Чтопроизошло?

– Ничего не выйдет.

– Почему?

– Потому что я не полоумный. Я прекрасно знаю,за что иду в газовку. Ты сейчас занят любимым делом всех адвокатов: паришьмыслью, выстраиваешь дивные теории, рыскаешь в поисках продажных экспертов. –Кончиком языка Сэм облизнул губы.

– Хочешь, чтобы я прекратил? – не сдержалсяАдам. Сэм растопырил желтые от никотина пальцы, облизнул и их.

– Может быть.

Пересев на соседний стул, Адам окинул Сэмавстревоженным взглядом.

– Что случилось, Сэм?

– Не знаю. Дай подумать.

– Думай.

– В молодости, – после долгой паузы сказалКэйхолл, – я потерял лучшего друга. Парень погиб в автокатастрофе. Было емутогда двадцать шесть лет. Жил с женой и крошечной дочкой в только чтоотстроенном домике. Перед парнем открывались прекрасные перспективы. Я пережилего на сорок три года. Мой старший брат умер в пятьдесят шесть. Еще тринадцатьлет. Я стар, Адам, я стар и очень устал. Наверное, пришла пора сдаться.

– О чем ты, Сэм?

– А как же преимущества? Ведь закончится итвое немыслимое напряжение. Тебе не нужно будет носиться по судам, строчитьбесполезные петиции. Ты не познаешь горького чувства неудачи. Я же, вместо тогочтобы молиться о чуде, неспешно приведу свои дела в порядок. Мы станем большевремени проводить вместе и сделаем счастливыми множество людей: Крамеров,Макаллистера, Роксбурга, восемьдесят процентов населения страны, которые готовыаплодировать палачу. Закон восторжествует. Я уйду с достоинством, а не как отчаявшийся,боящийся смерти старик. По мне, это очень заманчиво.

– Что случилось, Сэм? В субботу ты рвался вбой.

– Говорю тебе, я устал. Я прожил долгую жизнь.Допустим, ты спасешь мою шкуру – а дальше? Ведь я в любом случае останусьздесь. Ты вернешься в Чикаго, сделаешь карьеру. Конечно, при желании ты всегдасможешь навестить меня. Но жить-то мне придется на Скамье. Понимаешь?

– Я не дам тебе сложить руки. Еще есть шанс.

– Из нас двоих решения принимаю я. – Сэмподнял локоть, вытер рукавом перепачканные мороженым губы.

– Таким, Сэм, ты мне не нравишься. Я предпочелбы видеть тебя прежним – несдержанным, бешеным, размахивающим кулаками.

– Человек устал, ясно?

– Ты не позволишь убить себя. Будешь дратьсядо конца.

– Но почему?

– Потому что новое убийство – это страшныйгрех. Мы не имеем права сдаваться.

– И все равно проиграем.

– Может быть. А может, и наоборот. Тысражаешься уже почти десять лет. Зачем же бросать, когда осталась всего неделя?

– Все кончено, Адам. Это естественный ходсобытий.

– Пусть так, но мы не можем остановиться.Прошу тебя! Черт побери, у нас даже наметился прогресс – они засуетились!

Кэйхолл снисходительно улыбнулся.Придвинувшись вплотную к деду, Адам притронулся к его локтю.

– Применим новую стратегию. Завтра тебяосвидетельствует эксперт.

– Что за эксперт?

– Психоаналитик.

– Псих?

– Псих, из Чикаго.

– С психами я уже общался. Впустую.

– Здесь случай особый. Этот человек будетработать на нас. Он и под присягой покажет, что ты потерял рассудок.

– Полагаешь, когда я сюда попал, с рассудкомвсе было в норме?

– Полагаю. Завтра он осмотрит тебя ибыстренько составит акт: осужденный выжил из ума, страдает прогрессирующейшизофренией, болезнью Альцгеймера и бог знает чем еще. Слова он найдет.

– Откуда ты знаешь?

– За это ему платят.

– Кто?

– Фирма “Крейвиц энд Бэйн”, те самыеиудо-американцы, которых ты так ненавидишь. Правда, твоя ненависть не мешает имбороться за твою же жизнь. Идея принадлежит Гудмэну.

– Похоже, вы нашли истинного профессионала.

– Во всяком случае, особо Гудмэн непривередничал. Услугами этого эксперта фирма уже пользовалась. Он скажет то,что скажем ему мы. В разговоре держи себя поразвязнее.

– Моя развязность его напугает.

– Поведай ему пару-тройку жутких историй.Побольше скабрезных деталей из жизни сидельцев.

– Без проблем.

– Расскажи, как ты здесь деградируешь, какпревращаешься в животное. Не забудь пожаловаться на возраст, ведь старее тебяна Скамье никого нет. Не бойся сгустить краски. Он нарисует душераздирающую картину,и в тот же день я отнесу это полотно в суд.

– Ничего не выгорит.

– Но мы попробуем.

– Верховный суд страны разрешил Техасу казнитьофициально признанного дебилом заключенного.

– Здесь не Техас, Сэм. Каждое дело имеетсобственную специфику. Просто помоги нам, о`кей?

– Нам? Кому “нам”?

– Мне и Гудмэну. Поскольку, по твоим жесловам, негативных эмоций он у тебя уже не вызывает, я решил подключить его.Одному мне не справиться, слишком много работы.

Сэм поднялся и, считая шаги, начал расхаживатьпо библиотеке.

– Утром я направлю петицию в Верховный суд, –сказал Адам, глядя в блокнот. – Слушания устраивать они скорее всего незахотят, но бумагу получат. В апелляционном суде опротестую действия БенджаминаКейеса. Эксперт придет к тебе завтра, во второй половине дня. В среду дополудня я подам протест в связи с патологическими изменениями менталитета ипсихики осужденного.

– Может, все-таки лучше уйти по-тихому, Адам?

– Хватит, Сэм. Выбрось эти мысли из головы.Вчера вечером я говорил по телефону с Кармен. Она хочет приехать.

Кэйхолл присел на краешек стола, полуприкрытыеглаза его стали печальными. Пустив к полу струю табачного дыма, он негромкопроизнес:

– Почему?