"Да, – подхватила Мона, – и она способнаначать новую жизнь для себя, особенно если найдет восприимчивого человека,вроде тебя или меня, кого-то, кто способен ее видеть, даже когда ееорганизующие силы ослабли. А потом, конечно, мы помогаем ей сконцентрироватьсятем, что замечаем ее, разговариваем с ней, уделяем ей внимание, и тогда она становитсявсе сильнее и сильнее".

"А как насчет духа вроде Гоблина? Он ведь не призрак.Он не знает, откуда появился".

Мона метнула на меня многозначительный взгляд, призывая косторожности.

"Значит, Гоблин – это чистый дух, – ответилаона, – но духи, вероятно, по своей природе точно такие же – у них естьядро и своего рода тело из рассеянных частиц, а также силовое поле, которое онииспользуют в точности как призраки, чтобы собрать частицы и предстать передкем-то".

Мы покинули кладбище и направились к пристани. К этомувремени болото уже выглядело темным и коварным – полным ужасных существ,готовых тебя убить. Доносившаяся с болот вечерняя песня означала смерть. Япопытался не обращать на нее внимание. А Моне вроде бы понравились и песня, ивечер.

"Квинн, вот бы тебе поговорить со Стирлингом. Мнекажется, он многое мог бы тебе открыть. Знаешь, с ним очень легко общаться.Таламаска в течение веков давала приют людям, способным видеть привидения. Тамприветствуют таких, как ты и я, и вовсе не из прагматических соображений. Когдая ездила в Англию, я побывала в их Обители, я даже посетила Обитель вРиме".

"Твой рассказ носит какой-то религиозный оттенок,словно ты говоришь об ордене траппистов или кармелитов".

"В общем-то они где-то похожи, – ответилаМона, – но служители Таламаски не религиозны. Они несут добро, не прибегаяк религии. Отцу Кевинину иногда трудно это принять, но он постепенно привыкает.Ты же знаешь, как заведено у нас, католиков: любое сверхъестественное явление,идущее не от Бога, сразу объявляется злом. А Таламаска как раз изучает всесверхъестественное. Но даже отец Кевинин начинает проникаться симпатиями кСтирлингу. Такой человек Стирлинг – разоружит каждого своим обаянием".

"Расскажи мне об отце Кевинине, – попросиля. – Какова его история?"

"Он хороший священник, – ответила она. – Ужкто-кто, а я это знаю. Как ни пыталась затащить его в постель, – помнишь,я рассказывала, – но ничего не вышло. Родился он здесь в большом доме наМэгэзин-стрит, самый младший из восьмерых детей в семье. Его старшая сестра,можно сказать, принадлежит к другому поколению. Мы зовем их "БезупречныеМэйфейры", потому что все они очень добропорядочные и никогда не попадаютни в какую беду. Когда он выучился на священника, его отослали на север, нотеперь он вернулся, главным образом потому, что семье нужен собственныйсвященник, а еще потому, что здесь он получил возможность преподавать. Он,когда хочет, рассуждает как заправский теолог".

"Мона, почему ты пытаешься затащить в постель столькихлюдей?" – спросил я, понимая, что вопрос детский и наивный, но я все равнодолжен был его задать.

"А почему ты поступаешь точно так же, Тарквиний?"

"А вот и нет. Если не считать тебя, я переспал только содной женщиной, которая служит у нас в поместье, и больше ни с кем".

"Знаю, – сказала Мона с улыбкой. – Это тапотрясающая квартеронка со светлыми волосами, Жасмин".

"Откуда ты знаешь?"

"Мы, ведьмы, умеем читать чужие мысли, – сказалаона, продолжая великодушно улыбаться. – Можно сказать, я случайно об этомузнала. А ты разве не почувствовал, что тебе следовало бы идти тойдорогой?"

"Да, наверное, так оно и есть. По сравнению с тобой якажусь совсем отсталым: мне почти девятнадцать, а я переспал лишь с однимдухом, одним призраком и двумя смертными женщинами, причем одна из них та, которуюя люблю, – ты".

"Насчет духа я догадываюсь, – сказала Мона, –расскажи теперь о призраке".

"Не могу, только не сейчас. Мы слишком близко от еемогилы. – Я указал на маленький надгробный камень на кладбище. –Скажу лишь, что зовут ее Ревекка и она красива. Она приняла жестокую,несправедливую смерть, а я потерял с ней свою девственность. Когда онапоявляется, то кажется существом огромного обаяния...

...Кстати, об обаянии, – продолжил я, – таким жеобаянием обладает мой учитель, и он как раз сейчас идет в нашу сторону".

Из дома вышел Нэш и направился к нам, чтобы позвать к ужину.Он выглядел очень элегантно и красиво в своей прекрасно сшитой темно-синейтройке и белой рубашке с открытым воротом.

Я тоже должен добиться такой стильности, подумал я, чтобы выглядетьтак же смело и естественно.

Я сразу представил его Моне и сообщил, что намерен на нейжениться. Нэш слегка удивился, но принял новость абсолютно серьезно.

"Поздравляю, Квинн, и рад знакомству, моядорогая", – сказал он, беря ее за руку.

Мне чудилось, что его мягкий голос мог бы сровнять горы сземлей. А морщины на лице лишь усиливали красоту, подчеркивая мудрость этогочеловека.

"Разумеется, наши планы относительно поездки в Европуне меняются, Нэш, – сказал я. – Едем все. И крадем Мону".

"Что ж, от этого наше приключение станет вдвойнеинтереснее", – сказал Нэш с едва заметной иронией, слегка скрививгубы в улыбке. Он подал руку Моне, вежливо помогая ей подняться с пристани наземлю, и мне стало стыдно, что я сам до этого не додумался.

Что касается ужина, то нам всем предстояло присоединиться ктетушке Куин, которая расположилась во внутреннем дворике, мощенном плитами,среди отреставрированной плетеной мебели.

"Эта мебель Ревекки, – пояснил я Моне. – Мы сРевеккой... это было во сне... пили вместе кофе, сидя в этих самых плетеныхкреслах. Сейчас увидишь".

И я тоже увижу, подумал я. Сейчас я увижу, в точности лисовпадает обстановка с моим сном, потому что я мог все нафантазировать, когдабродил среди мебели, ничего не понимая.

Пока мы шли к дому, я взглянул на краснеющее и темнеющеенебо и вновь ощутил панику. Но прогнал ее прочь. Наступил час живого радостногообщения, и я мысленно готовился к нему.

Быстро поискал глазами Гоблина. "Идем, побудь снами". Я попытался улыбнуться ему, но, думаю, он догадался о моих страхах.Хоть он и не умел читать мои мысли, зато умел читать по лицу.