"Со мной случилось кое-что плохое", –ответила она срывающимся голосом.

Я поднялся и вывел ее из-за стола, потом откинул с кроватипокрывало, и мы вдвоем, сбросив туфли, забрались на перину и устроились вгнездышке из пуховых подушек. Никогда прежде я так не любил свою вычурнуюкровать, как в тот раз, когда лежал под балдахином рядом с Моной. И заметь, мыбыли полностью одеты, разве только, когда я начал ее целовать, я расстегнул ейблузку до конца, чтобы приласкать грудь, и Мона не возражала.

Но потом жар понемногу остыл, в основном потому, что я оченьустал и вернул ее к прежней теме.

"Ты говорила, произошло что-то плохое? – началя. – Расскажи, как это было".

Мона долго молчала, а потом опять расплакалась.

"Мона, если кто-то навредит тебе, ему не будет от меняпощады, – сказал я. – Серьезно. Гоблин даже смог бы... Расскажи, чтослучилось".

"У меня был ребенок", – хрипло прошепталаона.

Я молчал, чувствуя, что она хочет продолжить.

"У меня был ребенок, – повторила Мона, – иего никто бы не назвал обычным ребенком. Он... отличался от всех. У негонаблюдалось очень раннее развитие, да и, возможно, было бы правильнее сказать –отклонение от нормы. Я любила его всей душой, это был такой красивый ребенок.Но... его забрали. – Она помолчала, после чего продолжила: – Его увезлиочень далеко, и я все никак не могу это пережить. Не могу перестать о немдумать".

"Ты хочешь сказать, что тебя заставили отказаться отсобственного ребенка! Такое многочисленное семейство, с такимиденьжищами..." – Я пришел в ужас.

"Нет, – покачала головой Мона, – все было нетак. Семья здесь ни при чем. Скажу просто – ребенка увезли, и я не знала, что сним произошло. Но семья не виновата".

"Тогда кто? Отец?" – спросил я.

"Нет. Я ведь говорила, случилось что-то ужасное. Я немогу тебе всего рассказать. Скажу лишь одно: я могу в любое время получитьвесть о своем ребенке. – Мона тщательно подбирала слова. – Его,возможно, мне вернут. Я пока жду новостей – плохих или хороших. Но до сих порничего не получила. Одно молчание".

"Ты знаешь, где находится ребенок? – спросиля. – Мона, я пойду и заберу его! Я верну его тебе".

"Квинн, в тебе столько силы, столькоуверенности, – сказала Мона. – Просто быть с тобой рядом – ужесплошное наслаждение. Но нет, я не знаю, где сейчас ребенок. Мне кажется, он вАнглии, но я точно не знаю. А когда мы путешествовали по Европе, я, в общем-то,старалась его отыскать. Но от того, кто его забрал, я не получила до сих пор нислова".

"Мона, это ужасно".

"Нет, – сказала она, покачав головой. На еересницах повисли слезинки. – Все не так страшно, как кажется. В томчеловеке много любви, а ребенок... ребенок был исключительный. – Ее голососекся. – Я не хотела отдавать его, но пришлось. Ребенка забрал любящиймягкий человек, способный о нем позаботиться".

Я был настолько сбит с толку, что не сумел задать разумныйвопрос.

"Если ты хотя бы подозреваешь, где сейчас этот человек,я поеду к нему".

Она покачала головой.

"Когда-то мы знали, как связаться с ним. Роуан и Майкл– мои кузены, а теперь и приемные родители – знали этого человека очень хорошо.Но сейчас связь с ним потеряна".

"Мона, позволь мне взять эту заботу на себя, позвольмне отправиться за этим человеком, позволь мне вернуть тебе ребенка".

"Квинн, мои родственники не раз пытались это сделать. Вих распоряжении были ресурсы мэйфейровского наследия, но, сколько они нибились, так и не нашли ни самого человека, ни ребенка Мне не нужны твои клятвы,что ты постараешься это сделать. Я не хочу, чтобы ты даже думал об этом. Ятолько хочу, чтобы ты выслушал меня. Я только хочу, чтобы ты поклялся никогданикому не рассказывать о том, что сейчас узнал".

Я поцеловал ее.

"Я тебя понимаю, – сказал я. – У нас ещебудут дети, наши общие дети".

"Это было бы чудесно, – сказала она. – Просточудесно".

Мы сползли с подушек на покрывало и начали друг другараздевать, пуговицы за пуговицей, застежка за застежкой, и так, пока неостались голыми на той самой кровати, где я всю жизнь спал так безгрешносначала рядом с Маленькой Идой, а потом с Большой Рамоной. В общем, кроватьпрошла, как мне показалось, боевое крещение, и я был счастлив.

А потом я заснул.

И мне приснилось, что в дверь спальни стучит Ревекка. Ябудто бы бодрствовал, хотя знал, что сплю. И я сказал во сне Ревекке, чтобы онауходила. Сказал ей, что сделал все для нее, что только мог. А потом мы затеялис ней драку. Прямо на верхней площадке лестницы. Она набросилась на меня, какдикая кошка, и мне пришлось с силой спустить ее с лестницы, приговаривая находу, что она должна покинуть Блэквуд-Мэнор, что она мертва и давным-давнопревратилась в прах, что она должна с этим смириться.

Ревекка опустилась на последнюю ступеньку и начала жалобнорыдать.

"Тебе нельзя сюда больше приходить, – сказаля. – Тебя ждет Свет. Тебя ждет Бог. Я верю в этот Свет".

Гостиная вновь наполнилась скорбящими, до меня доносилисьотголоски молитвы, "Радуйся, Мария, Благодати Полная", а потом яопять увидел, как Вирджиния Ли села в гробу, сложив руки, и сразу одним грациознымбалетным шагом оказалась на полу, взметнув юбками. Она вцепилась в Ревекку, иони вместе выкатились через парадные двери дома, два призрака, Вирджиния Ли иРевекка, и я слышал голос Вирджинии Ли: "Ты опять несешь беду в мой дом?Ты опять отрываешь меня от света!"

Ревекка верещала как резаная.

"Жизнь за мою жизнь. Смерть за мою смерть".

Наступило молчание. Позднее я уселся на ступени лестницы,мне очень хотелось проснуться и оказаться наверху, в своей постели, но я несмог этого сделать.

Кто-то постучал по моему плечу. Я поднял глаза. Это былаВирджиния Ли, очень хорошенькая, очень оживленная, хотя на ней и былопохоронное синее платье.

"Покинь это место, Тарквиний, – сказала она снеясной ноткой в голосе. – Ступай отсюда, Тарквиний, покинь этот дом.Здесь поселилось зло, оно тебя поджидает".

Я проснулся в поту, сел и уставился перед собой. В углу,возле компьютера, сидел Гоблин и просто наблюдал за мной.

Рядом крепко спала Мона.