Небо не успело почернеть, когда я входил в дом на следующийвечер. Лестат задержался на кладбище, произнося какую-то последнюю молитву заМеррик или обращаясь к Меррик – точно не знаю.

Наша охота прошлой ночью в Бока Ратон прошла чудесно, Лестатеще раз одарил меня своей всесильной кровью, и я, воодушевленный и смущенный,молился как умел, чтобы Всевышний дал мне знак, как поступить с Моной. Мнехотелось просто увидеть ее, поговорить. Я прикидывал, сумею ли пробраться кней, если отправлюсь в Мэйфейровскую больницу и потребую свидания, пусть дажемне придется прибегнуть к гипнотическому дару. Один последний взгляд... одинпоследний разговор.

Неожиданно ко мне подбежали Жасмин и Клем.

– В твоей спальне тебя ждет безумная женщина, –сказала Жасмин. – Нам никак не удалось ее остановить, Квинн. Это МонаМэйфейр – помнишь такую? Так вот, она сейчас наверху, Квинн. Подъехала сюда налимузине, заваленном доверху цветами. Настоящий ходячий скелет, Квинн, тыумрешь, когда ее увидишь. Погоди, Квинн, мы не сумели ее остановить.Единственная причина, почему мы бросились помогать ей перетаскивать все этицветы, – она очень слаба.

– Жасмин, пусти меня! – прокричал я. – Ты чтоне понимаешь, я люблю ее!

– Квинн, с ней что-то не так! Будь осторожен!

Я взлетел по лестнице, стараясь не превышать скоростьобыкновенного смертного, ворвался в свою спальню и, захлопнув дверь, запер назамок.

Она поднялась навстречу мне. Ходячий скелет! Именно так! Всякровать была завалена цветами. Я стоял, потрясенный доглубины души, потрясенныйи радостный, что вижу ее. Какое счастье кинуться к ней, обнять хрупкую фигурку!Моя Мона, моя слабенькая худенькая Мона, моя бледная и великолепная Мона, оГосподи, только бы не сделать тебе больно.

– Я люблю тебя, моя возлюбленная Офелия, – сказаля. – Бессмертная Офелия, моя навсегда...

Боже, взгляни на эти маргаритки, циннии, лилии.

– Благородный Абеляр, – прошептала она, – япришла попросить тебя о последней жертве. Я пришла, чтобы попросить тебяпозволить мне умереть здесь, позволить мне умереть на твоих глазах, пусть яумру здесь, а не там, среди всех этих трубок и иголок, позволь мне умереть втвоей постели.

Я отстранился. Под кожей я увидел очертания ее черепа, костиплеч, на которых болтался запятнанный больничный халат. Ноги как палки, и рукитакие же. Ужасный вид.

– Моя дорогая, моя милая, слава богу, что тыпришла, – сказал я, – но разве ты не видишь, что со мной случилось?Куда девалась твоя колдовская прозорливость? Я больше не принадлежу к людскомуплемени. Я больше не твой Благородный Абеляр. Я больше не сплю там, где меняможет коснуться луч солнца. Посмотри на меня, Мона, посмотри. Хочешь статьтакой, как я? – Что я такое говорю? Я сошел с ума, но уже не могостановиться. – Хочешь стать такой, как я? – снова спросил я. –Потому что тогда ты не умрешь, если станешь такой, как я! Если будешь жить,насыщаясь чужой кровью. Ты станешь бессмертной вместе со мной.

Я услышал, как щелкнул замок в двери, взбесился было, но тутже притих, увидев, что входит Лестат.

Мона изумленно уставилась на него. Лестат снял темные очки иостановился под люстрой, словно купаясь в ее свете.

– Позволь мне выполнить Темный Обряд, Квинн, –предложил он. – Только так ты станешь гораздо ближе к своей принцессе.Позволь, я подарю ей свою сильную кровь, и тогда ваши души не будут закрытыдруг для друга. Я давно стал мастером в таких делах, Квинн. Мона, хочешь узнатьнаши тайны? – Он подошел к ней. – Сделай свой выбор, красавица. Тывсегда сможешь предпочесть Свет, но только как-нибудь в другой раз, cherie.Спроси Квинна, если сомневаешься. Он его видел. Он видел Небесный Светсобственными глазами.

Пока он говорил, расхаживая по комнате, Мона слушала,приникнув ко мне, а он говорил о многом – как все для нас устроено, говорил оправилах и о том, как именно он их нарушает, о том, как выживают сильные истарые, о том, как молодые сгорают в огне. Он говорил и говорил, а онаприжималась ко мне, моя Офелия, в своем гнездышке из цветов, такая хрупкая идрожащая, такая маленькая, моя милая бессмертная Офелия.

– Я согласна, – сказала она.