— Salud! — крикнул он. — Salud, milicianos![101] Он услышалщелканье затвора. Потом за валом выстрелили из винтовки. Раздался оглушительныйтреск, и темноту прорезало сверху вниз желтой полосой. Услышав щелканьезатвора, Андрес лег плашмя и уткнулся лицом в землю.

— Не стреляйте, товарищи, — крикнул Андрес. — Не стреляйте.Я хочу подняться к вам.

— Сколько вас? — послышался чей-то голос из-за вала.

— Один. Я. Больше никого.

— Кто ты?

— Андрес Лопес из Виллаконехоса. Из отряда Пабло. Иду сдонесением.

— Винтовка и патроны есть?

— Да, друг.

— Без винтовки и патронов мы сюда никого не пустим, — сказалголос. — И больше трех человек сразу тоже нельзя.

— Я один, — крикнул Андрес. — С важным поручением. Пуститеменя.

Он услышал, как они переговариваются за валом, но слов неразобрал. Потом тот же голос крикнул опять:

— Сколько вас?

— Один. Я. Больше никого. Ради господа бога.

За валом опять стали переговариваться. Потом раздался голос:

— Слушай, фашист.

— Я не фашист, — крикнул Андрес. — Я guerrillero из отрядаПабло. Я иду с донесением в Генеральный штаб.

— Совсем рехнулся, — услышал он сверху. — Швырни в негогранату.

— Слушайте, — сказал Андрес. — Я один. Со мной больше никогонет. Вот чтоб мне так и так в святое причастие — говорю вам, я один. Пуститеменя.

— Говорит, как добрый христианин, — сказал кто-то за валом изасмеялся.

Потом послышался голос другого:

— Самое лучшее швырнуть в него гранату.

— Нет! — крикнул Андрес. — Вы сделаете большую ошибку. Я сважным поручением. Пустите меня.

Вот из-за этого он и не любил переходить туда и сюда черезлинию фронта. Иной раз все складывалось лучше, иной раз хуже. Но совсем хорошоне бывало никогда.

— Ты один? — снова спросили его сверху.

— Me cago en la leche[102], — крикнул Андрес. — Сколько размне повторять? Я один.

— Ну, если один, так встань во весь рост и держи винтовкунад головой.

Андрес встал и поднял карабин, держа его обеими руками.

— Теперь пробирайся через проволоку. Мы навели на тебяmaquina, — сказал тот же голос.

Андрес подошел к первому поясу проволочных заграждений.

— Я не проберусь без рук, — крикнул он.

— Не смей опускать, — приказал ему голос.

— Я зацепился за проволоку, — ответил Андрес.

— Швырнуть бы в него гранату, проще всего, — сказал другойголос.

— Пусть перекинет винтовку за спину, — сказал еще чей-тоголос. — Как он пройдет с поднятыми руками? Соображать надо!

— Фашисты все на один лад, — сказал другой голос. — Ставятодно условие за другим.

— Слушайте, — крикнул Андрес. — Я не фашист, я guerrilleroиз отряда Пабло. Мы поубивали фашистов больше, чем тиф.

— Я что-то не слышал про этого Пабло и про его отряд, —сказал голос, принадлежавший, очевидно, начальнику поста. — И про Петра и Павлаи про других святых и апостолов тоже не слыхал. И про их отряды не знаю.Перекинь винтовку за плечо и действуй руками.

— Пока мы не открыли по тебе огонь из maquina, — крикнулдругой.

— Que poco amables sois! — сказал Андрес. — Не очень-то вылюбезны! — Он пошел вперед, продираясь через проволоку.

— Любезны? — крикнул кто-то. — Мы на войне, друг.

— Оно и видно, — сказал Андрес.

— Что он говорит?

Андрес опять услышал щелканье затвора.

— Ничего! — крикнул он. — Я ничего не говорю. Не стреляйте,пока я не проберусь через эту окаянную проволоку.

— Не смей так говорить про нашу проволоку! — крикнул кто-то.— Не то гранату швырнем.

— Quiero decir, que buena alambrada![103] — крикнул Андрес.— Какая замечательная проволока!

Господь в нужнике! Что за проволока! Скоро я до васдоберусь, братья.

— Швырните в него гранату, — услышал он все тот же голос. —Говорю вам, это самое разумное.

— Братья, — сказал Андрес. Он весь взмок от пота, и он знал,что стороннику решительных действий ничего не стоит швырнуть в него гранату. —Я человек маленький.

— Охотно верю, — сказал гранатометчик.

— И ты прав, — сказал Андрес. Он осторожно пробирался черезтретий пояс колючей проволоки и был уже близок к валу. — Я совсем маленькийчеловек.

Но мне поручили важное дело. Muy, muy serio[104].

— Важнее свободы ничего нет, — крикнул гранатометчик. — Тыдумаешь, есть что-нибудь и поважнее свободы? — спросил он вызывающим тоном.

— Нет, друг, — с облегчением сказал Андрес. Теперь он знал,что имеет дело с самыми оголтелыми, с теми, кто носит красно-черные шарфы. —Viva la Libertad!

— Viva la FAI! Viva la CNT![105] — закричали в ответ из-завала. — Да здравствует анархо-синдикализм и свобода!

— Viva nosotros! — крикнул Андрес. — Да здравствуем мы!

— Он из наших, — сказал гранатометчик. — А ведь я могуложить его этой штукой.

Он посмотрел на гранату, которую держал в руке, ирасчувствовался, когда Андрес перебрался через вал. Обняв его и все еще невыпуская гранаты из рук, так что она легла Андресу на лопатку, гранатометчикрасцеловал Андреса в обе щеки.

— Я очень доволен, что все обошлось благополучно, брат, —сказал он. — Я очень доволен.

— Где твой начальник? — спросил Андрес.

— Я здесь начальник, — сказал тот. — Покажи свои документы.