что три дня меня искали, а бабушка Серафима всё это время стояла пред образами и молилась за меня.

– Три дня?

– Да.

– Так как же Вы выжили в лесу без еды?

– Не знаю.

– Тёть Поль, что за камушек с листиком тебе старик дал?

– Камушек – янтарь, в наших местах такого точно не водится. Отец мне подвеску сделал, и я по сей день с ним не расстаюсь.

– Вот это да! Видно, старик тот непростой был!

– Кто его знает? – Полина Яковлевна улыбнулась, – молока хотите?

– Нет, спасибо, Тёть Поль, вкусно было очень. Пора отдыхать.

– Да, а то проспим до обеда, а по жаре тяжко дрова рубить.

Ночь тёмным покрывалом окутала землю, рассыпав яркие звёзды. В траве звучали песни сверчков, а мальчишки лежали на душистом сене и разговаривали.

– Да, Вань, твоя тётка везучая, раз смогла выжить в лесу.

– Не знаю…

– А чего тут знать? Видно, старик не просто так спас ей жизнь.

– Может, и не просто так, да только мы об этом точно не узнаем.

– А представьте, – Андрей вскочил и взмахнул руками, – если она запишет все истории, ну, типа, сказок. Может, она должна.

– Да уляжешься ты, – буркнул Митя, – должна, значит, запишет, а если нет, то Ваньке расскажет.

– И то верно. И всё-таки про листик она ничего не сказала…

– Давайте спать.

На столе стояла небольшая шкатулка, в которой Полина Яковлевна хранила дорогие сердцу вещи: три письма, пару серёжек, платочек с инициалами С.В. и высушенный кленовый листик. Кошка мурчала и тёрлась о ноги хозяйки.

– Сейчас, Мурёха, сейчас.

Полина Яковлевна что-то дописывала в тетради, положив карандаш в шкатулку, произнесла:

– Ну вот, теперь пора отдыхать. Как Ванечка подрастёт, отдам ему свои записи.

Кошка прыгнула на колени хозяйки и муркнула.

– Да, Мурёха, всему своё время…