— Все у нас хорошо в Замошье, только церкви нет. Как басурмане живем… Люду вона сколько приумножилось. А ни обвенчать, ни крестить. Ни на погост снести… Да и очиститься многим, после басурманской неволи не помешает. Исповедаться, причаститься… Не по-людски это, барин. Не по-божески. Так что кланяемся мы тебе всем обществом — разреши церковь строить.

Молодка отвесила земной поклон.

«Без церкви — деревня, с церковью — село», возникла в голове где-то вычитанная справка. А село — это хорошо. Это уже развитие. Следующий шаг — городище. И доход другой, и уважение. Владелец города куда больший вес имеет, чем владелец хутора. Пригодится, когда с другими вельможами общаться стану.

— Добро… Хорошо, что напомнили. Даю разрешение. Ставьте храм. Православный. На днях буду в Смоленске, скажу о том архимандриту и возьму у него грамоту. И клирика попрошу прислать. Чтоб все честь-почести, как по церковным канонам полагается.

* * *

— Батька атаман! Слава! — две луженые глотки проорали приветствие с расстояния в полверсты. А показалось, что рядом стояли. Аж в ушах зазвенело.

— Слава!

— Тихо, вы, аспиды! — шикнул на Четвертака и Пятака. — Чего отрете, как оглашенные. Хотите, чтоб воевода Обухович дружину по тревоге поднял?

— Челом, батька… — слетели те с седел и бухнулись в ноги. — Виноваты. Обрадовались шибко. Теперь-то уж наша точно сверху будет. Нахлебаются свеи кровавого пива… — затараторили наперебой гайдуки.

Ан, нет. Не гайдуки уже. Поднабрались опыта парни под присмотром князя Цепеша. В городовые казаки выбились. Молодцы…

— Не частите. Толком говорите… Ты… — ткнул пальцем в Четвертака.

— Фуражиры свеев в наши края забрались, — произнес тот уже спокойнее, вытирая шапкой потный лоб. — Большой отряд… чтоб им пусто было. Наши разведчики почти четыре дюжины насчитали. В основном драгуны. Но и черные рейтары тоже есть. Аж пятеро…

— А не далековато шведы забрались? — усомнился я. — Для крестьян полсотни регулярного войска силища огромная, но ведь по пути у них не только деревеньки и хутора?

— Так ведь и войско короля Густава теперь ближе к Варшаве, на триста верст, чем было… — ответил Пятак.

«Вот как… Значит, пока я там, на югах татарву гонял, у нас здесь «шведы Кемь взяли»? Интересно, а что я еще пропустил? Речь Посполитую еще не отменили? А то, может, я уже не короля Сигизмунда подданный? Да, с визитом к Обуховичу затягивать не стоит».

— Федор, — окликнул я Стрельца, обнимающего жену. — Оставляю обоз на тебя. Михей, Анастасия — вам мои советы без надобности. Не впервой. Принимайте пополнение. Все оставшиеся вопросы обсудим как только вернусь. Обещаю! Черкесы! За мной!

Ох, как вовремя хлопцы подоспели. Не, управление, учет и прочая бухгалтерия — не мой конек. Скукотища смертная… Умом понимаю, что без этого никуда не денешься, и хочешь не хочешь, а придется. Но, если есть возможность увильнуть от этой тягомотины хоть на какое-то время — грех не воспользоваться.

Гикнул, свистнул, щелкнул нагайкой… Только ветер в лицо пахнул…

Вот это я понимаю жизнь. Настоящая, мужская. Оглянулся. Позади клином, как журавли, черкесы несутся, посверкивая панцирями и шишаками. Вот бы так, на всем скаку, и во вражескую рать вонзиться.

Кстати, о рати… Я ведь даже не уточнил у гонцов где она. Обрадовался так, что рванул напрямки, а шведы, может, совсем в другой стороне. Хотя, если солнце за спиной, то запад впереди.

Оглянулся еще раз, Четвертак с Пятаком немного отстали, все же у них кони похуже, но знаков не подают. Значит, правильно скачем. Ну, да ладно, Замошье уже вот-вот за горизонт спрячется.

Пустил коня шагом и поманил к себе гонцов.

— Правильно скачем?

— Да, батька… — подтвердили дуэтом. — Точнехонько к Сурице. Мимо нее никак не промахнуть. И брода там два. Один чуток правее будет. Второй — наоборот, левее. А свеев искать не придется, они сами себя укажут. Где свежие дымы курятся — значит, там фуражиры и промышляют. Они хоть не басурмане, капитан сказывал — в Христа веруют, но полон не хуже голомозых берут. За собой только пепелище оставляют.

Это уж, как водится. Кто и с кем бы не воевал — достается всем. Ошалевшие от крови и смертей солдаты не знают пощады. Ни к чужим, ни к своим. Поскольку не знают — сегодня им суждено умереть или удастся дожить до завтра. И чем дольше длиться война — тем сильнее безумие. А здесь бои и сражения не затухают вот уже почти сотню лет. Как степной пожар выжигая все живое, превращая тысячи квадратных верст в Loca Deserta — Пустынные земли.

Кто-то из поэтов сказал, что у войны не женское лицо. А как по мне, у нее вообще нет лица — жуткий оскал, полуистлевшего звериного черепа. И очень трудно оставаться человеком, если довелось заглянуть в ее пустые глазницы…

Так и случилось. Еще не слышно было ни криков, ни запаха гари, а дымы уже струились в небо, указывая место, где смерть нашла себе свежую поживу. Словно приманивала новые жертвы.

— Батька атаман, дозволь вперед поглядеть, что там? — приблизились ко мне те самые черкесы, что вот-вот должны были стать пятигорцами.

— Добро. Только в бой не ввязывайтесь. А лучше — чтоб вас вообще не заметили.

— Не сомневайся, батька. Мы мышками прошмыгнем.

Отпустил их, подозвал Четвертака с братом.

— Князь Цепеш где был, когда вы за подмогой поскакали. Где искать его сказывал?

— Только то, что следом за свеями идти будет. Пока не стемнеет. А ночью наши нападут на обоз, даже если подмога не поспеет.

— Разумно…

Я хотел еще что-то сказать, но тут впереди грянули мушкетные выстрелы. Да не одинокие. Лупили залпами. Похоже, благие намерения, в очередной раз только намерениями и остались. То ли у наших нервы не выдержали… Не так просто это молодым парням да мужчинам глядеть, как враги над беззащитными людьми измываются. Стариков да деток убивают, девок сильничают… А может, просто какой швед чересчур глазастый попался?

Впрочем, какая разница?

— К бою!

Коню шпоры в бок, пистоль в руку…

— Ур-ра! Слава!

Шведы за фуражом отрядили воинов бывалых.