Вторая засада ждала нас еще через час. Дорога проходила мимо буерака и оттуда высыпал с полтора десятка грабителей. Увидев, на кого напали, незадачливые разбойники тут же героически бросились наутек, но не успели. Арабские скакуны не те кони, от которых можно скрыться в степи. На этот раз я даже выстрелить не успел. Черкесы заслонили врага, рванув вперед, как спущенные со смычки гончие за зайцами…

Никакой личной жизни. Еще немного и они вместо меня все делать станут. Как эти «двое из ларца одинаковых с лица». Глянул на Мелиссу и насупился. А фиг вам, а не малину. Не отдам я «некто» яблоко, хоть он дерись.

— Как там цыган? — спросил для поддержания разговора.

— Поправится. В седле ему больше никогда не сидеть. Погоду сможет предсказывать лучше ведуна. Но жить будет. Потому что есть для кого…

— Ну и хорошо… А то получилось бы — зря спасали.

— Не говори так, атаман. В жизни ничего не бывает зря. Думать так, значит, сомневаться в Его, — сестра благочестиво подняла глаза к небу, — мудрости и провидении.

Интересный поворот. Впрочем, чего люди на Господа только не сваливали. Не помешал — значит, одобрил. Фактически благословил. В крайнем случае: «Я человек маленький. Начальника приказывал, с него и спрашивайте».

— Атаман, не хочешь о своем сне рассказать?

— Да я уж и позабыл…

Я не отмахивался. Реально, то сновидение, что в бреду пригрезилось, почти сгладилось в памяти. Никаких подробностей. Осталось только воспоминание, что видел я нечто, мягко говоря, неприятное… о плаще крестоносца на мне, а еще я, вроде, хотел кого-то убить. О чем я девушке и поведал.

— О, Боже… — Мелисса даже побледнела. — Надеюсь, это была какая-то хитрость, уловка. Иначе, пусть Дева Мария хранит нас.

— Да что такое? — удивился я. — Помнится, когда я рассказывал о прошлых ужасах. От которых у самого волосы дыбились, ты даже бровью не повела. А теперь такая реакция…

— Потому что во всем увиденном тобою раньше, не было ничего нового. Паписты не первый год ведут с Храмом Ночи войну. Огнем и мечом выжигая скверну… Как они говорят. Без содрогания оставляя за собою горы тел и пепелища. И о тех пытках, — которым инквизиторы подвергаю моих сестер и братьев… или любого, кого сами же и обвинят в ереси, — тоже знаю. Но все это было раньше разделено. Были они и мы… А теперь ты стал одним из них! Вот я и молю Господа нашего и Пресвятую Богородицу, чтобы это оказалось военной хитростью, маскировкой. Иначе моей Церкви придет конец. А вместе с ней — и всей Кальрадии.

— Ой, я тебя умоляю! Прекрати. Это даже не смешно. Сама себе выдумала героя или, не знаю, кого. Сама же теперь причитаешь. Что такое один человек? Что он может?

— У тебя есть пули? — вместо ответа спросила Мелисса.

— Конечно.

— Сколько?

— Шестнадцать…

— Дай мне одну.

— Зачем?

Вообще-то я уже понял к чему она клонит, но отвечал по инерции.

— У тебя их станет пятнадцать. У меня — семнадцать. Верно? А теперь скажи, у кого больше шансов победить в перестрелке? И это я еще тебя только с пулей сравнила. А если ты мне пистоль отдашь? Всего лишь один пистоль… Продолжим разговор о шансах и роли одиночки, или достаточно?

Не люблю проигрывать в споре, тем более, девушке. Но пришлось признать, что некое рациональное зерно в ее словах имеется. Вот только, я еще не решил окончательно — ехать мне в Амазонское царство или нет. Дома привычнее, уютнее. Да и багаж исторический, кое-какой имеется. Не в смысле глубоких познаний, но хоть в общих чертах: кто с кем воевал, кого победил. Куда можно нос совать, а где и по морде отхватить запросто. Как говорится, мой дом — моя крепость, а околица — сфера влияния.

И еще. Одно дело признаться в поражении самому себе, другое — произнести это вслух. Совсем настроение испортилось. Хуже всего, что девушка прекрасно понимает мое состояние, и от этого только хуже. Ох, как стыдно. А в мужнина в таком состоянии, хуже бешеного зверя становится. Непременно кого-то если не загрызть, то хоть покусать надо.

Святые угодники! Я спасен! Вот только привкус неприятный, раздумья нагоняющий. Как раз к теме о избранности. Как-то у меня все очень кстати случается. Заскучал — башибузуки цыган замордовали. Захотел с темы съехать — впереди нарисовалась какая-то кавалькада. Не слишком большая, но и не маленькая. Аккурат самому выбирать — подраться или разминуться миром.

Не нравится такая услужливость высших сил. Бесплатный сыр все знают куда кладут… Как бы после не предъявили к оплате такой счет, что мало не покажется. Вовек не рассчитаться.

А встречная кавалькада тем временем приблизилась достаточно, чтобы разглядеть, с кем судьба свела на этот раз.

Десятка полтора гайдуков и… бричка. Вообще-то я в средневековой технике мало смыслю. И карету от тарантаса не отличу. А так же — ландо от пролетки. Тем более, издалека. Но в данном случае, почему-то, так сразу и подумал: «бричка». А в ней… Сперва решил, гайдуки «спионерили» где-то бочку вина и везут к себе, прикрыв от солнца кунтушом и, ради смеха, водрузив сверху капустную голову, на которую напялили шапку. Вот только капуста не бывает такой красной. А свекла — большой.

И пока я раздумывал над столь необычным феноменом, загадка разрешилась весьма просто. Кто-то из гайдуков, скачущих впереди брички заорал дурным голосом:

— Прочь с дороги, быдло! Дорогу пану Свидригайло-Задунайскому!

Во как? Знатный, видать, вельможа. Ну, а каким еще ему быть? С такой фамилией. За полчаса не выговорить. Песня, а не фамилия. Одного не пойму, лакеям полагается быть глупыми и считать хозяина пупом земли и краешком небес, легче прислуживать. А сам пан о чем думает? Неужто и вправду возомнил, что каждый, кого он в пути встретит, будет ниже чином и худороднее? Хоть бы для порядка спросил: кто такие? А потом уже пальцы гнул. Или глазки так салом заплыли, что он не только других людей, собственного хрена не видит? Придется учить…

— К бою! Применять только тупую