Ну, да разве угадаешь. Мы ехали, мокли под дождем и думали совсем о другом. О любви думали...

Карагандян разговаривает с иностранцами

Главарь выполнил свое намерение. Ночью раздался звонок из гостиницы. Насмерть перепуганный швейцар, путаясь в словах, сообщил, что номера грабят бандиты.

Я этого швейцара потом не нашел. Или случайный человек назвался швейцаром, чтобы скрыть имя, избежать мести, или действительно был швейцаром и скрылся во время ограбления.

Зачем он был нужен мне? Чтобы выяснить некоторые обстоятельства. Во-первых, сообщение поступило с большим опозданием, когда банда уже заканчивала операцию. Во-вторых, похожий на этот голос уже несколько дней подряд подавал сигналы начальнику охраны города о готовившемся нападении на гостиницу «Регина». Сигналы оказались ложными. Ребята выезжали на тревогу и заставали тишину и покой. Ничто не угрожало гостинице. Зато провокатор помог нам в другом деле. Отряд решил устроить засаду и для этой цели избрал погреба ресторана. Стали подыскивать удобное местечко, с выходом и наткнулись на... оружие. За ящиками лежали винтовки, гранаты, револьверы, патроны. Находка загадочная. Повели расследование — никто из служащих ничего не мог сказать. Взяли кладовщика. Он признался, что оружие принадлежит одному капитану. Где сам капитан, неизвестно. Дело передали штабу Красной Гвардии. Штаб стал распутывать клубок и наткнулся на контрреволюционную группу, готовившую вооруженное выступление против Советов.

Так вот, швейцара я не нашел. Вообще, не нашел человека, который звонил. Когда наша группа, дежурившая в управлении на Шахрисябзской улице, села на коней и поскакала по Воронцовской и Ирджарской к гостинице, там уже половина постояльцев была раздета и связана, и вещи вынесены на улицу. Бандиты охраняли подходы к дому на расстоянии триста-четыреста шагов. В скверике у реального училища затаились дозорные — ждали нас со стороны Куриного базара, а мы вырвались с Ирджарской и прямо на Константиновскую. Дозорные боя не начали, скрылись сразу, а отряд окружил гостиницу. Кое-кто сумел уйти, заслышав топот копыт, и подался с вещами вверх, к Александровскому парку. Те же, что засели во дворе и самом доме, встретили нас огнем. Стреляли из окон и дверей. В подъезде Плахин и Маслов сразу сломили сопротивление и вбежали в коридор. Я с остальными ребятами стал разоружать бандитов, засевших во дворе. Одного ранил в грудь, и он бросил наган. Четверо сдались сами.

Карагандян ухватил одного мордастого за ворот, сорвал маску:

— Где атаман?

— Его спроси.

— Я тебя спрашиваю!

— Мне не докладывает...

— Здесь, значит?

— Отстань!

Карагандян с размаху двинул бандита по толстой роже:

— Говори!

— Все сказано...

Мы не имели права применять физическую силу, но в условиях, когда идет бой, миндальничать не приходилось. Для острастки Карагандян поднес к морде бандита наган:

— Скажешь, а не то отправлю к святому Гавриилу в гости!

— Стреляй, падла!

Пришлось связать дьявола и поставить под охрану. В номерах шла перестрелка, мы с Карагандяном поспешили на помощь товарищам.

«Взять главного. Обязательно взять», — решил я, надеясь, что атаман застрял где-нибудь в комнате. Операция была сложная, и без главаря банда вряд ли решилась бы на ограбление гостиницы. Кто-то руководил налетом. И руководил со знанием обстановки. Но кто? И где он сейчас?

В крайних номерах жили иностранцы, только что приехавшие в Ташкент. Это придавало событию особую окраску. Начальник охраны города без конца твердил нам: нападение на иностранцев — политический скандал. Буржуи могут использовать его для вооруженной интервенции под видом защиты прав и интересов своих граждан. Понятно? Да, нам было понятно. До сего дня о нападении на иностранных подданных никто не слышал. И вот, пожалуйста!

Первое, что я увидел в коридоре, — раскрытые по бокам двери, а в самом конце — группа хорошо одетых людей. Стоят и смотрят, как из номеров палят по нас бандиты.

Иностранцы! Они самые. Знают, что их не тронут. Лягут наши, но не дадут в обиду чужаков. И бандиты это знают. Поэтому шпарят из наганов, не жалея патронов. Своеобразный спектакль. Зрители смогут потом в своих газетах похвалиться интересным зрелищем.

Надо было убрать иностранцев. Мешали. Говорю Карагандяну, — я считал его вроде переводчиком:

— Крикни буржуям, пусть уйдут в крайний номер.

— Как я крикну? — удивляется он.

— Как! По-немецки.

— Так они же англичане или французы... Или индусы...

— Все равно.

Карагандян кричит:

— Achtung![9]

Понимают ли иностранцы или просто настороживаются, смотрят вопросительно на Карагандяна. Это придает ему решимости:

— Vorbeigehen![10]

Никакого эффекта. Ждут чего-то. Тогда он уточняет:

— Nach links! — И еще громче: — Nach links!!! Черт бы вас побрал. Machen Sie Tür! Schnell![11]

Нет. Среди них не оказалось немцев. Ни одного. Однако громкие выкрики Карагандяна вызвали замешательство.

Я умоляю друга:

— Хоть одно английское слово. Одно, понимаешь? Давай!

Пальба усиливается. Ребята пытаются проникнуть в номера, лезут прямо на выстрелы. А Карагандян молчит. Таращит на меня глаза, силится что-то припомнить, и не может. Губы движутся без звука. Оправдывается:

— Не то... Не подходит.

И вдруг вынимает гранату, поднимает ее над головой, левой рукой машет иностранцам, чтоб уходили. Граната производит нужное действие. Они испуганно шарахаются влево, к двери. Сбиваются кучей, не догадываясь сразу растворить створки. Наконец, одолевают их, с шумом втискиваются в номер. Довольный Карагандян следом шлет просьбу:

— Schließen Sie bitte die Tür[12].

По-немецки, чудак. Но я рад. Легче стало. Теперь можно чувствовать себя свободнее. Маслов перебежкой добирается до конца коридора и тремя выстрелами вышибает бандюгу из номера. Тот бросает пистолет и с поднятыми руками вырастает в проеме двери. Мы сбиваем его с ног, чтобы не загораживал вход в номер и с порога стреляем по остальным, засевшим в номере. Их двое. Один падает у стола, распластав руки, второй кидается в окно. Оно отворено настежь. Цепляется за раму, браунинг мешает ему. Тычется в стекло, колет его, и брызги летят со звоном во двор. Бандит пытается прыгнуть следом, но тут Маслов ловит его пулей. Плюхается животом на подоконник и так, поперек его, застывает.

Из соседнего номера Плахин выводит еще одного налетчика. Длинного, как жердь, обутого в офицерские сапоги. Стянул с кого-то. Еще четверых ребята гонят со двора. Семеро. Неплохо! Но нас это не радует. Банда, поди, состояла человек из тридцати или больше, а взяли семерых.

Все, кроме первого, мордастого, в масках.

— Снять!

Молчат. Не шелохнутся.

—