Что-то промелькнуло в его темных бездонных глазах.

— Боюсь, что не сумею объяснить вам.

— Попробуйте.

Минуты две Дэвид молчал, а затем непринужденно спросил:

— Почему вы собираетесь замуж за Роули Клоуда? Он олух.

— Не вам судить об этом! — сказала она резко. — Вы егосовершенно не знаете!

Нисколько не показав, что меняет тему разговора, Дэвидспросил:

— Что вы думаете о Розалин?

— Она очень хороша.

— Еще что?

— Мне не кажется, что она… довольна жизнью.

— Совершенно верно, — сказал Дэвид. — Розалин не очень умна.Она напугана. Всегда боялась жизни. Подчиняется течению событий, а потом незнает, как ей быть. Рассказать вам о Розалин?

— Если хотите, — вежливо согласилась Лин. — Хочу… Она началас того, что бредила сценой и стала актрисой. Конечно, хорошей актрисы из нее невышло. Вступила в третьесортную труппу, которая ехала в Южную Африку. Ейнравилось, как это звучит — Южная Африка. Труппа застряла в Кейптауне.

Судьба столкнула ее с одним правительственным чиновником изНигерии, она вышла за него замуж. Нигерию она не любила — не думаю, чтоб и мужаона сильно любила. Если бы он был здоровый малый, мастер выпить и любительпобить жену, все было бы в порядке. Но он был довольно интеллектуален, завел вглуши большую библиотеку, любил поговорить о метафизике. И судьба снова занеслаее в Кейптаун. Этот парень вел себя безукоризненно, платил ей достаточноесодержание. Может, он дал бы ей развод, а может, и не дал бы — он былкатоликом. Как бы то ни было, он, к счастью, умер от лихорадки, и Розалинполучила небольшую пенсию. Затем началась война, и ее занесло на пароход,идущий в Южную Америку. Ей не особенно понравилась Южная Америка, и ее занеслона другой пароход — на нем она и встретила Гордона Клоуда и рассказала ему освоей печальной жизни. В итоге они поженились в Нью-Йорке и были счастливы двенедели; затем он был убит бомбой, а ей остался большой дом, множестводрагоценностей и огромный доход…

— Хорошо, что у этой грустной истории такой счастливыйконец, — сказала Лин.

— Да, — сказал Дэвид Хантер. — Хотя Розалин отнюдь неотличается умом, ей всегда везло, что стоит одно другого. Гордон Клоуд былкрепким стариком. Ему было шестьдесят два года. Он вполне мог прожить еще летдвадцать и даже больше. Не велико счастье для Розалин. Верно? Ей было двадцатьчетыре, когда они поженились. Сейчас ей только двадцать шесть.

— Она выглядит еще моложе, — сказала Лин.

Дэвид посмотрел на другой конец стола. Розалин Клоуд крошилакусочек хлеба. Она была похожа на нервную девочку.

— Да, — сказал Дэвид задумчиво. — Выглядит моложе. Я думаю,дело в полном отсутствии мысли.

— Бедняжка, — внезапно сказала Лин.

Дэвид нахмурился.

— С чего эта жалость? — резко сказал он. — Я позабочусь оРозалин.

— Не сомневаюсь.

— Каждый, кто попробует обидеть Розалин, будет иметь дело сомной! А я знаю много способов вести войну. Некоторые из них не вполнесоответствуют правилам…

— Мне предстоит теперь выслушать историю вашей жизни? —холодно спросила Лин.

— Сильно сокращенный вариант, — улыбнулся он. — Когданачалась война, лично я не видел причин сражаться за Англию. Я — ирландец. Но,как все ирландцы, я люблю воевать. Служба в десантных отрядах коммандос оченьпривлекала меня. Многого удалось достичь, но тяжелое ранение ноги вывело меняиз строя. Излечившись, я поехал в Канаду и обучал там военному делуновобранцев… Я был без определенных занятий, когда получил телеграмму изНью-Йорка от Розалин, в Которой она сообщала, что выходит замуж. Она не писалапрямо, что будет чем поживиться, но я умею читать между строк. Я полетел туда,присоединился к счастливой паре и с ними вернулся в Лондон… А теперь… — Ондерзко улыбнулся ей. — «Дома матрос, вернулся он с моря…» — это вы. «И охотникдома, вернулся он с гор». Это я… Что с вами?

— Ничего, — сказала Лин.

Она поднялась из-за стола вместе со всеми. Когда они шли вгостиную, Роули сказал ей:

— Ты, кажется, вполне поладила с Дэвидом Хантером. О чем выговорили?

— Так, о пустяках, — ответила Лин.

— Дэвид, когда мы вернемся в Лондон? Когда уедем в Америку?

Дэвид, сидевший по другую сторону накрытого к завтракустола, с удивлением взглянул на Розалин.

— А куда, собственно, спешить? Чем тебе плохо здесь? — И онокинул одобрительным взглядом комнату, в которой они завтракали.

Фэрроубэнк был построен на склоне холма, из окна открывалсяистинно английский пейзаж. На лужайке цвели тысячи нарциссов. Сейчас они ужеотцветали, но широкая золотистая полоса еще радовала глаз.

Кроша на тарелке поджаренный хлеб, Розалин пробормотала:

— Ты говорил, что мы уедем в Америку… скоро уедем. Кактолько ты закончишь дела.

— Да, но не так-то легко уладить эти дела. Существуеточередность. Ни у тебя, ни у меня нет оснований требовать срочногоурегулирования. После войны всегда возникают трудности…

Собственные слова его почему-то раздражали. Причины, которыеон привел, вполне основательные, выглядели как извинение. «Любопытно, — подумалон, — кажутся ли они извинением и Розалин? И почему ей вдруг так приспичилоехать в Америку?..»

Розалин пробормотала:

— Ты говорил, что мы пробудем здесь недолго. Ты не сказал,что мы остаемся здесь жить.

— А чем тебе не нравится Вормсли Вейл и Фэрроубэнк? В чемдело?

— Ни в чем. Это из-за них, все из-за них…

— Из-за Клоудов?

— Да.

— А меня они забавляют, — сказал Дэвид. — Мне нравитсявидеть их надутые физиономии, зеленые от зависти и злобы. Не отбирай у менямоей забавы, Розалин…

Она сказала с беспокойством:

— Не говори так, Дэвид. Мне это не нравится.

— Веселее, девочка! Мы с тобой испытали достаточно нужды. АКлоуды всегда жили в свое удовольствие. Жили за счет старшего брата Гордона.Маленькие паразиты сосали большого паразита. Ненавижу таких людей, всегда ихненавидел…

Розалин вздрогнула.