— Не надо ненавидеть. Это грешно.

— А ты не понимаешь, что они ненавидят тебя? Разве они добрык тебе, дружелюбны?

Она с некоторым сомнением произнесла:

— Но и злы ко мне они не были. Не сделали мне ничегодурного…

— Но рады бы сделать, глупышка. Рады бы. — Он беззаботнорассмеялся. — Не дорожи они так собственной шкурой, тебя нашли бы в однопрекрасное утро с ножом между лопатками.

Она содрогнулась.

— Не говори таких ужасов.

— Ну, может, это был бы не нож. Стрихнин в супе.

Она глядела на него во все глаза. Губы ее дрожали.

— Ты шутишь…

Он снова стал серьезным.

— Не беспокойся, Розалин. Я позабочусь о тебе. Им придетсяиметь дело со мной.

Она снова заговорила, будто подбирая слова:

— Если это правда, то, что ты говоришь… если они ненавидятнас… ненавидят меня… то почему же мы не едем в Лондон? Там мы будем вбезопасности… Вдали от них…

— Тебе полезен деревенский воздух, девочка. Ведь в Лондонеты заболеваешь.

— Это когда там были бомбы… бомбы… — Она задрожала, закрылаглаза.

— Я никогда не забуду… никогда…

— Нет, забудешь. — Он мягко взял ее за плечи, слегкавстряхнул. — Забудь это, Розалин. Ты была сильно контужена, но теперь все этопозади. Больше нет бомб. Не думай об этом. Не вспоминай. Доктор сказал: нужендеревенский воздух и спокойный деревенский образ жизни. Поэтому я и держу тебявне Лондона.

— Это правда? Поэтому? А я думала… может быть…

— Что ты думала?

Розалин медленно сказала:

— Я думала, может быть, это из-за нее ты хочешь быть здесь…

— Из-за кого?

— Ты знаешь, о ком я говорю… Та девушка. Та, что была вармии…

Он помрачнел, лицо его стало суровым.

— Лин? Лин Марчмонт?

— Она тебя интересует. Верно, Дэвид?

— Лин Марчмонт? Она невеста Роули. Старого доброго Роули,который просидел войну дома. Тупого, медлительного красивого быка…

— Я видела, как ты был поглощен беседой с ней.

— О, ради бога, Розалин!..

— И вы опять виделись, да?

— Я встретил ее вчера возле фермы, когда утром ездил верхом.

— Ты будешь еще встречаться с ней, я знаю.

— Конечно, я буду встречать ее! Вормсли Вейл — крошечныйпоселок. Здесь и шагу не пройдешь, чтобы не натолкнуться на кого-нибудь изКлоудов. Но если ты думаешь, что я влюбился в Лин Марчмонт, ты ошибаешься. Она— гордая, высокомерная, самодовольная девушка с дурными манерами. Желаю старинеРоули счастья с ней. Нет, милая Розалин, она не в моем вкусе.

Розалин переспросила с сомнением:

— Это правда, Дэвид?

— Разумеется, правда.

Почти робко она заговорила вновь:

— Я знаю, ты не любишь, когда я гадаю на картах… Но оничасто говорят правду — да, да. И вот вчера карты сказали мне о девушке, котораяпринесет нам несчастье. Она приедет из-за моря. И еще я нагадала, что в нашужизнь вторгнется незнакомый брюнет, из-за него нам грозит опасность. Карты еще предвещалисмерть…

— Уж эти мне твои незнакомые брюнеты! — рассмеялся Дэвид. —Ты полна предрассудков. Не имей дел с незнакомыми брюнетами, вот мой тебесовет…

И он ушел из дому, продолжая смеяться. Но когда Розалинбольше не могла видеть его лица, он нахмурился, глаза его затуманились, и онпробормотал:

— Будь ты неладна, Лин! Вернулась из-за моря и сразу поднялапереполох…

Он вдруг осознал, что выбирает дорогу, на которой легчевсего встретить девушку, которой он, только что дал такую жестокую оценку.

Розалин видела, как он шел через сад, за калитку, котораявела к дороге через поле. Она поднялась в свою спальню и стала рассматриватьодежду в шкафу. Ей очень нравилось новое манто из норки. Подумать только; этоманто принадлежит ей! Она так и не перестала удивляться этому. Розалин была вспальне, когда вошла горничная и сказала, что ее ждет миссис Марчмонт.

Эдела сидела в гостиной, плотно сжав губы. Сердце ее готовобыло выскочить из груди. Она уже несколько дней собиралась к Розалин, но, посвоему обыкновению, откладывала этот визит. Она не решалась идти еще и потому,что мнение Лин внезапно изменилось. Теперь она была решительно против того,чтобы мать просила денег взаймы у вдовы Гордона.

Однако очередное письмо от директора банка, полученноесегодня утром, побудило миссис Марчмонт к решительным действиям. Она больше немогла откладывать. Лин ушла с самого утра, Дэвида Хантера миссис Марчмонтвидела на дороге, ведущей из Фэрроубэнка. Итак, путь был свободен. Ей хотелосьзастать Розалин одну, без Дэвида. Она правильно рассчитывала, что с однойРозалин будет гораздо легче иметь дело.

Тем не менее она ужасно нервничала, ожидая в залитой солнцемгостиной.

Но когда Розалин вошла, она почувствовала себя нескольколучше: молодая женщина выглядела еще более полоумной, как она это называла, чемобычно.

«Интересно, — подумала Эдела, — это последствия бомбежки илиона всегда была такая?»

Розалин сказала запинаясь:

— О, д-доброе утро! Что-нибудь случилось? Садитесь,пожалуйста.

— Какое прекрасное утро! — безмятежно заговорила миссисМарчмонт. — Все мои ранние тюльпаны взошли. А ваши?

Розалин смотрела на нее не понимая.

— Не знаю…

«О чем же говорить, — думала Эдела, — с человеком, которыйне хочет ничего знать ни о садоводстве, ни о собаках? А между тем это самыеиспытанные темы светской беседы в сельских условиях…»

Вслух она сказала, не сумев подавить язвительную нотку вголосе:

— Конечно, у вас так много садовников… Они этим занимаются.

— Наш старый садовник сказал, что ему нужны еще двапомощника. Но ведь все еще не хватает рабочих рук…

Она произнесла это так, как говорит ребенок, повторяющийслова взрослых.

Да, она похожа на ребенка. Возможно, в этом и заключается ееочарование, подумала Эдела. Возможно, именно это так привлекло сурового ГордонаКлоуда, человека с острым умом и деловой хваткой, что он не заметил ее глупостии недостатков воспитания. Не может ведь быть, что все дело в ее наружности.Множество хорошеньких женщин безуспешно пытались завлечь его.