А эта детскость, наверно, для человека шестидесяти двух летона особенно привлекательна. Интересно, такова ее истинная натура или это поза— поза, которая оказалась выгодной и потому стала второй натурой?..

Розалин сказала:

— К сожалению, Дэвида нет дома…

Эти слова вернули миссис Марчмонт к действительности, Дэвидмог вернуться каждую минуту. Надо сделать попытку сейчас, не упускать случая.

Слова застревали у нее в горле, но она заставила себяговорить.

— Вы… вы не могли бы помочь мне?

— Помочь вам?

Розалин смотрела удивленно, непонимающе.

— Я… сейчас все так трудно… Понимаете, со смертью Гордонанаше положение сильно изменилось…

«Безмозглая идиотка! — думала она. — Долго еще ты будешь такоторопело пялиться на меня? Ты отлично знаешь, что я имею в виду! Должна знать.В конце концов, ты сама была бедной…»

В эту минуту она ненавидела Розалин. Ненавидела за то, чтоона, Эдела Марчмонт, вынуждена сидеть здесь и выклянчивать деньги. Как этотрудно, как бесконечно трудно! За эти короткие мгновения ей вспомнились долгиечасы дум и забот, все ее планы…

Продать дом? Но куда переехать? В продаже совсем нетмаленьких домов, во всяком случае — дешевых. Взять квартирантов? Но сейчас недостать прислугу, а сама она просто не справится со стряпней и уборкой. Еслипоможет Лин… Но ведь Лин собирается замуж за Роули. Жить с Роули и Лин?

Нет, ни за что! Найти работу? Какую работу? Кому нужнанемолодая, усталая женщина без специальности?..

Она услышала свой голос. Он звучал враждебно, потому что онапрезирала себя.

— Я имею в виду деньги, — сказала она.

— Деньги?..

Розалин казалась искренне изумленной, будто меньше всегоожидала, что речь пойдет о деньгах.

Эдела продолжала, с трудом выдавливая из себя слова:

— Я превысила свой кредит в банке, задолжала по счетам… заремонт дома… а проценты мы еще не выплатили. Ведь все уменьшилось вдвое… Я имеюв виду доходы. Дело, очевидно, в налогах. Гордон всегда нам помогал. Помогалсодержать дом. Он брал на себя весь текущий ремонт, окраску и прочее. Да и нарасходы давал. Вносил в банк определенную сумму каждый квартал. Всегда говорил,чтобы я не беспокоилась. Я и не беспокоилась. То есть пока он был жив, атеперь…

Она замолчала. Ей было стыдно, но в то же время онаиспытывала и облегчение. В конце концов, худшее теперь позади. Если Розалиноткажет, то откажет — и все…

Розалин чувствовала себя очень неловко.

— О Боже! — сказала она. — Я не знала… не думала… Я… Нуконечно, я спрошу у Дэвида…

Стиснув ручки кресла, Эдела сказала с отчаянием:

— Не можете ли вы дать мне чек сейчас?

— Да, да, кажется, могу. — Розалин с испуганным видомвскочила, подошла к письменному столу. Поискала в разных ящиках и наконецвытащила чековую книжку.

— Написать… на сколько?

— Если можно… пятьсот фунтов…

«Пятьсот фунтов», — послушно написала Розалин.

У Эделы камень свалился с плеч. В конце концов, этооказалось не так трудно. Она ужаснулась при мысли, что сейчас ощущает нестолько благодарность, сколько разочарование от легкости, с какой ей досталасьпобеда. Розалин, безусловно, до странности проста.

Молодая женщина встала из-за стола и подошла к Эделе.Неловко протянула чек. Казалось, теперь неловкость испытывала только она.

— Надеюсь, теперь все в порядке. Мне, право, очень жаль…

Эдела взяла чек. Несформировавшимся детским почерком нарозовом бланке было написано: «Миссис Марчмонт. Пятьсот фунтов (500). РозалинКлоуд».

— Очень мило с вашей стороны, Розалин. Благодарю вас.

— О, пожалуйста. Мне следовало самой подумать…

— Очень любезно с вашей стороны, дорогая.

Теперь, с чеком в сумочке, Эдела Марчмонт чувствовала себядругим человеком. Розалин повела себя очень мило. Было бы неловко затягиватьвизит. Она попрощалась и ушла. У входа в дом она встретила Дэвида, любезносказала «доброе утро» и поспешила прочь.

— Что здесь делала эта Марчмонт? — спросил Дэвид, как тольковошел.

— О Дэвид! Ей были ужасно нужны деньги. Я никогда не думала…

— И ты их ей, по-видимому, дала. — Он смотрел на нее сотчаянием, смешанным с иронией. — Тебя нельзя оставлять одну, Розалин.

— О Дэвид, я не могла отказать. В конце концов…

— Что — в конце концов? И сколько ты дала ей?

Совсем тихо Розалин прошептала:

— Пятьсот фунтов…

К ее облегчению, Дэвид рассмеялся:

— Легкий блошиный укус!

— О Дэвид, это уйма денег!..

— В данный момент для нас это пустяк… Ты все еще не можешьпонять, что стала очень богатой женщиной. Но все равно: раз она просила пятьсотфунтов, она была бы вполне довольна, получив двести пятьдесят. Ты должнанаучиться языку займов.

Она пробормотала:

— Мне очень жаль, Дэвид…

— Милая моя девочка! В конце концов, это твои деньги.

— Вовсе нет, то есть не совсем…

— Ну не начинай все сначала. Гордон Клоуд умер прежде, чемуспел составить завещание. Это называется удачей в игре. Мы выиграли — ты и я.Остальные проиграли.

— Но это не кажется мне… справедливым.

— Послушай, дорогая моя сестрица Розалин! Разве тебе ненравится все это? Большой дом, слуги, драгоценности? Разве тебе это не кажетсясном наяву? Благодарение Богу, мы так живем, что иногда мне кажется, будто япроснусь и увижу, что все это мне приснилось…

Она рассмеялась вместе с ним, и, пристально наблюдая за ней,он остался доволен. Он умеет обращаться со своей Розалин. Очень неудобно, что унее такая чувствительная совесть, но ничего не поделаешь…

— Да, правда, Дэвид, это похоже на сон или на кино. Мне этоочень нравится. Правда, очень нравится.

— Но то, что мы имеем, надо уметь хранить, — предостерег он.— Больше никаких подачек Клоудам, Розалин. У каждого из них гораздо большеденег, чем было раньше у тебя или у меня.