— У меня есть племянник, — понадеявшись на то, чтопарень понимает по крайней мере одно слово из пяти, начала я объяснять. —Упырь, так прозвали одного парня, что живет по соседству, отобрал у негофотографию любимой девушки, потом оказалось, что он отдал фотографию вам длятого, чтобы вы записали на ней номер какой-то машины. — На сей раз он нечихал, а очень громко икнул.

— Какой машины? — спросил он испуганно.

— Откуда мне знать? — удивилась я. — Мне этосовершенно безразлично. Я хотела бы получить фотографию, если она все еще увас.

— Никакой фотографии у меня нет. — Парень ажзатрясся, должно быть, от возмущения, и попытался захлопнуть дверь, но я вновьэтому воспрепятствовала.

— Скажите на милость, зачем вам фотография? —хмуро поинтересовалась я. — А вот моему племяннику она очень дорога. Я васпрошу ее вернуть.

— Нет ее у меня… — Он чихнул, моргнул и икнулодновременно, а я разозлилась.

— А куда вы ее дели?

— Никуда. — Он отшатнулся от двери и взвизгнул:

— Нет у меня никакой фотографии, не видел я никакоймашины и ничего не записывал. Зачем мне какая-то машина? — Он страшноразволновался, отступил в глубь прихожей, и это ввело меня в заблуждение.Решив, что разговор лучше продолжить в квартире, я для начала извлекла своюногу из щели и… тут же получила дверью по лбу. Парень, воспользовавшись моейнерасторопностью, ее захлопнул и больше не подавал признаков жизни. Я минутдесять названивала, стучала и даже взывала к нему, а Кузя тявкал, но пользы отего тявканья было столько же, сколько и от моих звонков, парень упорно не желалобщаться.

Пнув дверь ногой в крайней досаде, я кивнула Кузе иотправилась восвояси, мы достигли середины коридора, когда в нем появилсямолодой мужчина в кожаном пиджаке ярко-синего цвета. Он посмотрел на нас, мы нанего, и он вроде бы улыбнулся. Я хотела принять улыбку на свой счет, но тут мыкак раз с ним поравнялись, и радоваться я себе отсоветовала. Улыбаться пареньумел, когда хотел, а вот глаза… Конечно, глаза его ничем особенным неотличались от нормальных человеческих глаз, но их выражение рождало в душеоторопь. К счастью, взгляды наши пересеклись лишь на секунду и я не окаменела сгримасой величайшего ужаса на лице, а благополучно свернула к лифтам, а потом,поддавшись искушению, осторожно выглянула: ярко-синий пиджак звонил в дверьЗюзи. Дверь открылась, Зюзя сказал:

— Это ты. — И голос его звенел от счастья.

— Я, — ответил парень, дверь хлопнула, а мы сКузей переглянулись, после чего покинули подъезд. Но вместо того чтобывернуться к себе домой и попытаться придумать другой план, я неожиданно длясебя, а уж тем более для собаки, исчезла в кустах акации, в которых не такдавно застукала Сеньку с Чугунком, и, устроившись там на деревянном ящике,сказала опешившему Кузе:

— Давай немного подождем. — И добавила с неохотой:

— Не нравится мне этот тип в кожаном пиджаке.

Кузе он, видно, тоже не понравился, пес кивнул и устроилсярядом со мной. Глядя на открытый балкон, я пыталась понять, что, собственно,делаю в кустах. То, что у встретившегося мне парня взгляд наемного убийцы изкомиксов, не повод вести себя так по-дурацки. Я хотела еще раз поговорить сЗюзей, точнее, попробовать. Состояние его на момент нашей первой встречипрозрачно намекало на то, что парню было худо и потому, конечно, ему не доразговоров. Синий пиджак он встретил с откровенным восторгом, и это тоже кое очем говорило, если помнить о том, что Зюзя наркоман. После того, как Синийпокинет квартиру, есть шанс, что настроение Зюзи значительно улучшится и он неоткажется побеседовать со мной и даже вернет фотографию. Не успела я додуматьэту мысль, как из подъезда показался Синий, свернул за угол, и вскоре оттуда наприличной скорости выскочил новенький «Опель» и пронесся мимо, но в егоприоткрытом окне на долю секунды я вполне отчетливо увидела нечто ярко-синее. Яперевела взгляд на номер и торопливо написала его на земле за неимением болееподходящего материала, отогнала от этого места Кузю, чтобы он ненароком не стерномер, одновременно удивляясь: на кой черт мне этот самый номер сдался? А ещечерез несколько минут, оставив Кузю в кустах для охраны номера, я отправилась в«малосемейку».На этот раз звонила я минут пять, к двери никто не подходил.Несолоно хлебавши я вернулась в кусты акаций, рассказала заметно нервничавшемуКузе о своей неудаче и, подождав еще несколько минут, вновь отправилась кпятнадцатой квартире. Следующие три часа мы с Кузей только и делали, что сиделив кустах да звонили в дверь. Само собой, и мне, и Кузе это быстро надоело, и мыстали прогуливаться возле дома, держа в поле зрения балкон и подъездную дверь.Зюзя не появлялся и на наши звонки не реагировал. Мы оголодали, измучились,мысль попытать счастья завтра появлялась у меня все чаще, но упрямство искрытое беспокойство удерживали возле «малосемейки». Мимо проходил знакомыймальчишка, я выгребла из кармана всю мелочь и попросила его принести нам бутерброд,только благодаря ему мы с Кузей не скончались от голода.