Молоток ударил еще раз, и снова наступила пауза. Потом мужзавопил:

– Бретт!

Она всегда немного пугалась, когда он звал сына такимголосом. Бретт любил отца, но Черити никогда в точности не знала, какие чувстваиспытывал к сыну сам Джо. Странно, но это было так. Один раз, два года назад,ей приснился страшный сон, который она так и не смогла забыть. Ей снилось, чтоее муж воткнул вилы прямо в грудь Бретту, и их зубья вышли у мальчика из спины,приподняв его рубашку, как колышки палатку. «Маленький засранец, не пришел,когда я звал его», – сказал муж во сне, и она в ужасе проснулась рядом среальным мужем, который мирно спал, напившись пива. Лунный свет падал на неечерез окно, и в его призрачных лучах она испугалась того, что лежало рядом сней – монстра с желтыми, острыми зубами, посланного ей в наказание каким-тосердитым Богом. Джо не раз поднимал на нее руку, и она обычно беспрекословнослушалась его. Бретт рос таким же. Но иногда она просто боялась за мальчика.

Она подошла к окну и увидела, как Бретт бежит к сараю.Следом трусил с обалделым видом Куджо.

Тихо: «Подержи это, Бретт».

Еще тише: «Сейчас, папа».

Снова начался стук молотка, немилосердный колокольный звон:«Бом! Бомм! Боммм!» Она представила, как Бретт держит какую-нибудь заклепку.Муж мусолит «Пэлл-Мэлл» в углу своего тонкого рта, рукава рубашки засучены, онорудует пятифунтовым тяжелым молотком. И если он пьян… если он промахнется хотьна сантиметр…

Она уже воображала захлебывающийся крик Бретта, когдамолоток превратит его руку в красное месиво, и закрыла глаза.

Потом опять посмотрела на вещь, которую держала в руке, иподумала о том, как ее можно использовать. Больше всего на свете она хотела вКоннектикут, повидать свою сестру Холли. Она не была там уже шесть лет, с лета74-го – она хорошо помнила то лето, очень тяжелое для нее кроме этойвосхитительной поездки. «Тогда начались все эти ночные странности Бретта –кошмары, крики и, чаще и чаще, хождение во сне. И в то же лето Джо опять началпить. Сомнамбулизм Бретта в конце концов прошел. Пьянство Джо – нет.

Бретту тогда было четыре года, теперь ему исполнилосьдесять, и он вряд ли помнил тетю Холли, которая шесть лет назад вышла замуж.Теперь у нее уже был мальчик, названный по имени мужа, и совсем маленькаядевочка. Черити их еще не видела – только на фотографиях, которые сестраприслала по почте.

Она боялась сказать об этом Джо. Он устал слушать ее просьбына этот счет, и, если она попросит еще раз, он может ее ударить. Последний разона заводила разговор насчет Коннектикута шестнадцать месяцев назад. Онотказался – ему неплохо жилось и в Касл-Роке. Каждый год он с Гэри Педье идругими приятелями отправлялся на север к Мусхеду поохотиться на оленей.Следующей осенью он собирался взять с собой и Бретта. Она не хотела отпускатьБретта на две недели с этими типами, чтобы он слушал их похабные шуточки и наблюдал,в каких скотов превращаются мужчины от непрерывного пьянства. И к тому же, увсех заряженные ружья. Рано или поздно это кончится плохо. Пускай, но без еесына. Без Бретта.

Молоток медленно, ритмично колотил по металлу. Потомзамолчал. Она слегка расслабилась.

Она знала, что рано или поздно Бретт все равно уйдет с ними,и она для него исчезнет. Он вступит в их клуб, и она для него тоже станет всеголишь кухаркой и прачкой. Да, этот день придет, но она хотела отдалить его какможно дальше.

Быть может, ей удастся удержать его дома хотя бы этойосенью? Во всяком случае, было бы неплохо до этого съездить с Бреттом вКоннектикут. Показать ему, как живут… ага, показать ему и посмотреть самой (какживут приличные люди).

Если Джо отпустит их… но думать об этом не имело смысла. Джомог уезжать куда хотел, один или с друзьями, а она не могла, даже с Бреттом.Таково было одно из главных правил их брака. Поэтому она не могла дажеподумать, как хорошо бы было в Коннектикуте без него, сидящего у Холли накухне, дующего свое пиво и бесцеремонно оглядывая мужа Холли своими каримиглазами…

Вдвоем с Бреттом.

Можно даже на автобусе.

Она подумала: «Он хочет, чтобы Бретт в ноябре отправился сним на охоту. Может быть, заключить сделку?»

Ее пробрало холодом, действительно ли она согласна на такуюсделку?

Денег хватало – теперь, – но дело не только в деньгах.Деньги он заберет, и она их больше не увидит. Поэтому нужно выкладывать картысразу же. Прямо сейчас.

Мысли побежали быстрее. Стук молотка прекратился. Онаувидела, как Бретт выходит из сарая, и вздохнула с облегчением. Что-топодсказывало ей, что в этом темном месте, заваленном всякими железками, его влюбой момент может подстерегать опасность.

Нужно найти выход.

Если только у нее хватит смелости.

В руке она держала лотерейный билет и глядела на него сноваи снова, еще не веря своей удаче.

Когда Стив Кемп вернулся к себе в магазин, он находился всостоянии бешенства, доходящего до экстаза. Магазин находился в западныхпригородах Касл-Рока, на дороге №11. Он снял помещение у местного фермера,которого про себя называл Супер-Мудила.

В магазине господствовал громадный железный бак, в которомСтив варил лак; по размерам в нем можно было сварить целую конгрегациюмиссионеров. Вокруг теснились питомцы Стива: бюро, гардеробы, чайные столики,книжные шкафы. Воздух пропитывали ароматы краски и лака.

В сумке у него была смена белья: он планировал переодетьсяпосле сеанса любви с этой сучкой. Теперь он швырнул сумку в угол. Она пролетелачерез все помещение и плюхнулась на гардероб, как дохлая крыса. Он постоял,тяжело дыша, вдыхая едкие запахи, рассеянно глядя на три стула, которые обещалзакончить к концу недели. Его пальцы сжались в кулаки. Нижняя губа отвисла. Онбыл похож на описавшегося младенца.

– Сука! – выдохнул он и пошел за сумкой. Сперва он хотелшвырнуть ее еще раз, потом изменил свое намерение. Он взял сумку и прошел черезмагазин в комнаты. Там было еще жарче. Чертова жара. В кухне куча грязной посуды.Вокруг зеленого пакета с мусором жужжат мухи. В комнате главным предметом былбольшой старый черно-белый «Зенит», подобранный им на свалке. На телевизоремертвым сном спал громадный полосатый кот по кличке Берни Карбо.

Писал он обычно в спальне. Постель была разбросана, простынидавно следовало бы сменить. Независимо от того, как часто он имел дело сженщинами (а в последние две недели на этом фронте стояло полное затишье), онмастурбировал почти каждый вечер. Он считал это симптомом творческой активности.Напротив кровати стоял стол с «Ундервудом» старого образца. Вокруг машинкигромоздились стопки рукописей. Он много писал – стихи, рассказы,сюрреалистическая пьеса, где все персонажи обходились девятью словами, и роман,где одно событие рассматривалось с пяти точек зрения. Уже пять лет он не жил водном месте достаточно долго, что бы, хотя бы распаковать все свои бумаги.