Ира была на том же месте — сидела на стуле вмоей прихожей.

— Что? — воскликнула она, вскакиваяпри виде меня на ноги. — Выяснилось недоразумение?

Я сделала вид, что усиленно ищу тапочки.

— Анечку отпустили?

— Ну…

— Разобрались?

— Э…Э…Э…

— Девочка домой пошла? — в безумнойнадежде вопрошала Ира.

— Нет, — промямлила я. —Вернее, не знаю. Я не видела твою дочь, меня не впустили в квартиру.

— Как же так? — вздрогнулаИра. — Ты сказала им про мужа-генерала?

— У Олега вовсе не такое большоезвание, — пояснила я, — и потом…

— Ты обязана помочь!

— Я? С какой стати?

— Моя девочка попала в беду. Анечка такаямаленькая, тихая, скромная, она мухи не обидит…

И тут мое терпение лопнуло.

— Твоя маленькая, тихая, скромная Анечкасовершенно беспардонно вела себя в лифте! Сначала накричала на меня, потомтолкнула в спину, да еще…

Ира вскочила, вытянула руки вперед, как быостанавливая поток моего возмущения, заговорила укоризненно:

— Нельзя быть такой злопамятной. Господьучит милосердию…

— Замечательно, — теперь я перебилаее, — вот пусть Аня и слушает его лекции. А мой муж вовсе не генерал.Более того, он уехал в Питер, надолго. Помочь ничем не сумеет.

Ирина заплакала и обвалилась на стул.

К огромному сожалению, в этот самый моментдомой вернулась Томочка. Тот, кто не в первый раз встречается с нами, оченьхорошо знает: моя лучшая подруга готова броситься на помощь любому человеку.

— Случилась беда? — сразузахлопотала Тамара.

Ирина, сообразив, что появился добрыйсамаритянин, немедленно впала в истерику.

Томуська кинулась обнимать и успокаиватьГалкину. Одновременно она послала вошедшую в дом следом за ней вернувшуюся изшколы Крисю за чаем, кофе, валокордином, коньяком и куриным бульоном — за всемсразу.

Я же сочла за благо исчезнуть в своей комнате.

День сегодня выдался абсолютно пустой,бестолковый, ничего продуктивного я не сделала, хоть вечером следует сесть кстолу и выдать на-гора норму страниц…

Очень многие читатели спрашивают у писателя:

— Откуда вы берете все свои истории?

Вот уж вопрос, на который нет ответа! Лично япытаюсь обратить дело в шутку и, хихикая, отвечаю:

— Знаете, самозабвенно вру и получаю заэто деньги.

На самом деле я, конечно, кривлю душой. У меняочень плохо с фантазией, разработать сюжет могу с огромным трудом, и чаще всегоон получается неинтересным. Уж поверьте мне, жизнь намного круче любойфантазии! Поэтому, как выражается Куприн, мне необходимо вляпаться в некуюисторию. Вот тогда, пережив приключения, я опишу их вдохновенно, у меня явныйдар рассказчика. Но, увы, писатель обязан обладать не одним, а несколькимиталантами. Например, хорошо бы литератору уметь лихо закручивать сюжет, ловкописать диалоги, вылеплять характеры. Я же со своим даром рассказчика — лишьнамек на прозаика, одна его составляющая, поэтому и выпускаю книги нечасто.Приключения ведь не таятся за каждым углом! Но рукопись следует сдавать виздательство в определенный контрактом срок, поэтому мне приходится буквальноприковываться к рабочему месту и выжимать из себя строки.

Я села к столу. Вот черт, давно хочу купитьновое кресло! То, на котором я вынуждена сидеть сейчас, страшно некомфортное.Попробуйте работать, заваливаясь назад! И кто только придумал такую мебель — укресла совершенно по-идиотски загнутая спинка. Да и сиденье жесткое. Ладно,попытаюсь абстрагироваться от неудобств. Итак, начнем.

«Лена вздохнула и выпрямилась, у ее ноглежало…»

Я остановилась. При чем тут Лена? Пальцыбыстро перелистнули написанные первые десять страниц будущей книги. Героиню-тозовут Таней, вечно вы, госпожа Виолова, путаетесь в именах! Хорошо… вернее,плохо, но поправимо.

«Таня вздохнула и выпрямилась, у ее ноглежала…»

Я снова отложила ручку. Минуточку! Какогочерта она испускает вздохи и выпрямляется? Ну не дура ли, ведь просто принимаетванну. Или я опять что-то перепутала?

Пришлось вновь копаться в предыдущем тексте.Нет, верно. Последний написанный абзац я завершила фразой: «Таня вздохнула,мыльная пена текла у нее по лицу».

Что-то героиня у меня совсем развздыхалась, аведь в русском языке много иных глаголов.

Я вычеркнула никуда не годное предложение ипопыталась продолжить написание сцены под условным названием «В душе».

«Шампунь защипал глаза. Таня взяла губку.Ловкими движениями она принялась смывать со своего роскошного, стройного,загорелого тела…»

Э нет! У меня же не эротический роман, адетектив. Значит, надо иначе.

«Раздался выстрел. Таня икнула, выронилагубку, вода в ванне стала красной…»

Стоп! Я убила главную героиню! Это невозможно!Ну-ка, быстренько наведем порядок!

«Но Танечка осталась жива. Пуля прошла мимоважных вен и артерий, не задев их…»

Ручка выпала из моих пальцев. Да уж, еслипосмотреть на текст беспристрастным взором, то больше всего он напоминаетизвестную детскую считалочку: «Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчикпогулять, вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет, пиф, паф, ой-ой-ой,умирает зайчик мой. Принесли его домой, оказался он живой!»

Ясное дело, почему мне в голову полезлиглупости. Что за идиотская ручка? Она скрипит! И бумага желтая — на такойничего хорошего не напишется! И вообще, я есть хочу, но на кухню не выйти, тамТомочка утешает Иру. Идиотство! Писателю дома обязаны создать условия, а тут…

Дверь тихо скрипнула.

— Кто там? — подскочила я. — Немешайте творить!

— Прости, Вилка, не знала, что тыпишешь! — воскликнула в щелочку Томуська.

— Уже бросила.

— Извини.

— Что ты хотела?

— Потом, не хочу тебе мешать.

Дверь стала прикрываться. Мне стало стыдно.

— Собственно говоря, не успела въехать втекст.

— Какие-то проблемы? — насторожиласьподруга и вошла.

Томуська единственный человек, которому яспособна сообщить правду.