– Электричеством? – спросил Эдди.

Дживз и окровавленная дружно кивнули.

– Верно, – подтвердила женщина, – им самым, лехтричеством,так этот огонь прозывался в старину.

– Вам не обязательно идти с нами к Блейну, – неожиданносказала Сюзанна. – Проводите нас до места, откуда видна колыбель. А дальше мыпойдем сами.

Женщина недоверчиво поглядела на нее. Потом Дживз притянулее голову почти к самым своим губам и некоторое время что-то неразборчивобубнил ей в ухо. Остальные Зрелые неровной шеренгой стояли позади них исмотрели на Эдди и Сюзанну отсутствующими глазами людей, переживших сильнуюбомбежку.

Наконец женщина огляделась.

– Хорошо, – согласилась она. – До колыбели мы вас проводим.Но уж там прощевайте, гостеньки, скатертью дорожка.

– В точности моя идея, – сказал Эдди. – Пойдешь ты и Дживз.Остальные – кыш. – Он окинул их быстрым взглядом. – Но помните: хоть одно копьеиз засады, хоть один кирпич, хоть одна стрела – и эти двое покойники. – Угрозапрозвучала так неубедительно, что Эдди пожалел о ней. Разве могла взволноватьэтих людей судьба Дживза, окровавленной или любого другого отдельно взятогоЗрелого, если каждый день, без выходных и праздников, они отправляли в мир инойпарочку, а то и больше, членов своего клана? Ладно, подумал он, глядя, какостальные удирают без оглядки, теперь поздновато переживать из-за этого.

– Пойдемте, – позвала женщина. – Хочу поскорей распрощатьсяс вами.

– Взаимно, – ответил Эдди.

Но прежде чем вместе с Дживзом увести Эдди с Сюзанной прочь,женщина сделала нечто такое, что заставило Эдди отчасти раскаяться в своихжестоких мыслях, – опустившись на колени, отвела волосы со лба мужчины в килтеи чмокнула его в чумазую щеку.

– До свиданья, Уинстон, – промолвила она. – Жди меня там,где расступаются деревья и вода душиста и сладка. Я приду к тебе, приду так жеверно, как заря гонит на запад ночную тень.

– Я не хотела его убивать, – сказала Сюзанна. – Хочу, чтобывы это знали. Но еще меньше я хотела умереть.

– Верю. – Лицо, повернутое к Сюзанне, было суровым, глаза –сухими. – Но коли вы надумали войти в колыбель Блейна, все едино, смерти вам неминовать. И, может статься, умираючи вы еще позавидуете бедняге Уинстону. Блейнне ведает жалости. Он – самый жестокий из демонов сего прежестокого города.

– Идем, Мод, – сказал Дживз и помог ей подняться.

– Твоя правда. Давай покончим наше с ними дело. – Она сновавоззрилась на Сюзанну и Эдди – угрюмо, сурово и в то же время с непонятнымсмущением. – Будь прокляты мои очи, допрежь всего за то, что увидели вас. И дабудут прокляты ваши пистоли, ибо они спокон веку источник всех наших бед.

"Которые при таком отношении, – подумала Сюзанна, – неотвяжутся от вас еще тысячу лет, золотко!"

Мод быстро зашагала по улице Черепахи. Дживз семенил рядом сней. Эдди, кативший инвалидное кресло Сюзанны, вскоре запыхтел, отчаянно силясьне отстать. Великолепные, похожие на дворцы здания вдоль дороги, по которой онишли, мало-помалу расступались, делались все меньше, ниже, наконец, сталинапоминать увитые плющом загородные виллы посреди просторных, заросших сорнойтравой лужаек, и Эдди понял: они вступили в некогда весьма фешенебельный район.Впереди над всеми постройками возвышалась одна – обманчиво простое квадратноесооружение из белых каменных блоков; кровлю-навес поддерживали бесчисленныеколонны. Эдди снова вспомнил фильмы о гладиаторах, которые так нравились ему вдетстве. Сюзанне, получившей более серьезное образование, пришел на памятьПарфенон. Но оба увидели великолепно изваянный бестиарий – по периметру крышивыстроились парами Медведь с Черепахой, Рыба с Крысой, Конь с Псом, –восхитились и поняли: перед ними цель их поисков.

Их ни на миг не покидало тревожное ощущение, что за нимиследит множество глаз – следит с ненавистью и в равной степени с удивлением.Грянул гром; в тот же миг в поле зрения молодых людей оказалась железнаядорога. Врываясь с юга вместе с грозой, монорельс улицей Черепахи шел прямо кКолыбели. И когда Эдди с Сюзанной приблизились к ней, древние трупы,окаймлявшие улицу, задергались, закрутились, заплясали вокруг них на крепчающемветру.

Неизвестно сколько времени (Джейк знал наверняка толькоодно: барабаны опять умолкли) они бежали; потом Режь-Глотку вновь рывкомостановил мальчика. В этот раз Джейку удалось устоять на ногах – пришло второедыхание. К Режь-Глотке, которому никогда уж не вернуть было свои одиннадцать, –нет.

– Фу-у! Мое бедное старенькое сердчишко того глядинадорвется, куколка.

– Какая жалость, – бесчувственно отозвался Джейк и,спотыкаясь, отлетел назад – корявая ручища Режь-Глотки вошла в соприкосновениес его щекой.

– Как же, как же – окочурься я сей момент, ты, небось,изошел бы горючими слезами? Свежо предание! Не тут-то было, распрекрасная моязаднюшка, старик Режь-Глотку много кого пережил… да и не затем уродился я набелый свет, чтоб замертво пасть у ног сахарной ягодиночки навроде тебя!

Джейк бесстрастно слушал бессвязные речи пирата. Онрассчитывал еще до исхода дня увидеть Режь-Глотку мертвым. Старик, конечно, могприхватить с собой на тот свет и самого Джейка, но это перестало заботитьмальчика. Он вытер кровь с разбитой губы и задумчиво посмотрел на испачканнуюруку, дивясь, до чего же быстро желание совершить убийство вторгается вчеловеческое сердце и завоевывает его.

Режь-Глотку заметил, что Джейк смотрит на свои окровавленныепальцы, и осклабился:

– Никак, юшка потекла? А ведь сие не последнее отвореньесоков, какое Режь-Глотку по давней дружбе учинил твоему младому древу… вотразве будешь держать ухо востро да глядеть зорко – зело зорко. – Пират ткнулпальцем себе под ноги. В булыжнике узкого проулка, по которому они пробирались,виднелась ржавая крышка люка. Джейк понял, что недавно уже читал оттиснутые наметалле слова "Литейная Ла-Мерк".

– Тут сбоку проушина, – сообщил Режь-Глотку. – Видишь?Берись и тяни. Да поживей, ну! Поворачивайся! Тогда, может статься, сбережешьзубы до свиданьица с Тик-Таком.

Джейк ухватился за металлическую крышку и потянул – сильно,но не в полную силу. Ничего хорошего в лабиринте улиц и переулков, по которомуего бегом прогнал Режь-Глотку, не было, но там мальчик хотя бы имел возможностьвидеть. Каково будет в подземельях под городом, где кромешная тьма не позволити мечтать о побеге, Джейк не представлял и не собирался выяснять до тех пор,пока того категорическине потребуют обстоятельства.

Режь-Глотку живо дал ему понять, что такая минута уженастала.

– Эта крышка слишком тяжелая, чтобы… – начал Джейк. Пиратсхватил его за горло и рванул вверх; в итоге они оказались нос к носу. Долгийбег по узким переходам вызвал на щеки Режь-Глотки легкий румянец и осыпал их бисеринкамипота, а пожирающие живую плоть болячки напитал безобразной лиловатой желтизной.Те язвочки, что не были прикрыты струпьями, мерно пульсировали, выделяя густойгной и тонкие кровавые нити. На Джейка пахнуло густым смрадом, но рука,сдавившая мальчику шею, тут же перекрыла ему кислород.