– Слушай, дурачина, слушай и мотай на ус, дубинастоеросовая, поелику сие остереженье – последнее. Ты немедля сдернешь сиюраспроклятую покрышку с колодца, а не то я залезу тебе в пасть да вырву язвило– по живому. И кусайся сколько влезет, милости просим, ибо хворь моя – в крови,и еще до исхода седмицы ты заметишь первые цветики на своихщеках… ежелидоживешь до той поры. Теперь уразумел?

Джейк лихорадочно закивал. Физиономия Режь-Глотки исчезала вуглубляющихся складках чего-то серого, а голос доносился словно издалека.

– Добро. – Режь-Глотку отпихнул мальчика от себя. Давясь икашляя, Джейк повалился на кучу мусора рядом с крышкой люка. Наконец емуудалось сделать глубокий свистящий вдох. Воздух опалил легкие жидким огнем.Мальчик выплюнул испещренный пятнышками крови комок мокроты, и при виде этогокомка его чуть не стошнило. – А теперь довольно разводить тары-бары, о восторгмоего сердца, сволоки оную крышку с колодца, и дело с концом.

Джейк подполз к крышке, взялся за ручку и потянул что быломочи. На одну ужасную секунду мальчику померещилось, что он снова не сумеетсдвинуть тяжелый металлический круг с места. Потом он вообразил, как пальцыРежь-Глотки лезут к нему в рот, хватают за язык… и отыскал в себе еще немногосил. В пояснице разлилась тупая мучительная боль, словно там что-то подалось,но круглая крышка, скрежеща по брусчатке, медленно съехала в сторону, открыв ихвзорам ухмыляющийся полумесяц мрака.

– Славно, постреленок, славно! – жизнерадостно вскричалРежь-Глотку. – Экий же ты битюг, право слово! Да ты тащи, тащи – теперь-то ужне бросай!

Когда полумесяц превратился в половинку луны, а боль впояснице Джейка – в яростный огонь, Режь-Глотку пинком в зад сбил мальчика сног, и тот растянулся на земле.

– Превосходно! – сказал Режь-Глотку, заглядывая в люк. –Теперь, молодчик, живо полезай вниз. Сбоку есть лестница. Да помни: держатьсякрепко, не то кубарем покатишься до самого дна – перекладины страх какиесклизкие ??а грязные. Коли память меня не подводит, их что-то около двухдесятков. А как доберешься до низу, стань столбом и жди меня. Пожалуй, тебеможет припасть охота дать стречка от старого приятеля – так ты раскинь мозгами,хороша ли оная мысль.

– Нет, – сказал Джейк. – По-моему, нет.

– Зело умно, сынок, зело умно! – Губы Режь-Глоткирастянулись в страшной улыбке, еще раз открыв редкие гнилые зубы. – Там, внизу,тьма-тьмущая, и куда ни ткнись – перепутье, откуль разбегаются тыщи ходов. Твойстаринный приятель Режь-Глотку знает их как свои пять пальцев, истинная правда,но ты заплутаешь в два счета. Вдобавок там крысы – пребольшие и очень голодныекрысы. Так ты уж обожди меня.

– Хорошо.

Режь-Глотку внимательно приглядывался к мальчику.

– По разговору ты истый барич – но не из Зрелых, сгнить мнев остроге! Какого ж ты роду-племени, любушка?

Джейк не ответил.

– Что, твой язвило проглотил косолап? Не беда, Тик-Так всеиз тебя вытянет, будь я мерин. Такая уж у нашего Тикки натура – хочет всякогоразговорить. А уж коли-ежели он расшевелит человечка, тот, бывает, тараторитэдак проворно да верещит эдак громко, что докуль по голове не тюкнешь, дотульне угомонится. Подле Тик-Така косолапам не дозволено отымать чужие языки,особливо у эдаких распрекрасных вьюношей. А теперь, блядин сын, спускайся! Вотлестница! Хоп!

И Режь-Глотку вдруг стремительно выбросил вперед ногу. Наэтот раз Джейку удалось сжаться в комок и увернуться от удара. Мальчик заглянулв полуоткрытый люк, разглядел лестницу и полез вниз. Его торс еще возвышалсянад мостовой, когда воздух сотряс оглушительный каменный грохот. От источникашума их отделяло больше мили, но Джейк без всяких объяснений понял, что это. Сгуб мальчика сорвался возглас чистейшего страдания.

Угрюмая улыбка растянула уголки рта Режь-Глотки.

– Никак, твой дружок-удалец зашел по нашему следу чутьдальше, чем ты думал? Но, однако ж, не далее, чем полагал я,постреленок, ибомне довелось заглянуть ему в глаза, и были те глаза вельми дерзки и лукавы. И ясмекнул: он жи-ивенько явится за своей отрадушкой, наперсником ночных утех…ежели явится. Так и вышло. Сторожевые жилки хват углядел, а вот от фонтана неушел – стало быть, все обстоит преотлично. Ну, любушка, – пошел.

Режь-Глотку нацелился пнуть Джейка в торчащую над брусчаткойголову. Джейк проворно нырнул в люк, но поскользнулся на лесенке, привинченнойк стенке канализационного колодца, и спасся от падения, лишь ухватившись зарасписанную охристо-красными царапинами лодыжку Режь-Глотки. Мальчик с мольбойпосмотрел вверх, на пирата, и увидел, что выражение разъедаемого заразой,заживо разлагающегося лица ничуть не смягчилось.

– Пожалуйста, – попросил мальчик и услышал в своем голосеслезливые нотки. Перед глазами неотступно стояла картина: раздавленный влепешку Роланд, похороненный под огромным фонтаном. Как это сказал Режь-Глотку?Если бы теперь он кому-нибудь понадобился, им пришлось бы собирать егопромокашкой.

– Проси, коли хочешь, умоляй, сердечко мое. Токмо добра нежди, ибо сюда, за мост, жалости и милосердию ходу нет, будь я мерин. А теперьпошел, не то вышибу твои клятые мозги скрозь уши, будь они трижды неладны.

И Джейк полез вниз, и к тому времени, как он достиг стоячейводы на дне, острое желание заплакать прошло. Ссутулив плечи, понурив голову,мальчик ждал, чтобы Режь-Глотку спустился и повел его навстречу его судьбе.

Роланд едва не зацепил натянутые крест-накрест жилки,которые сдерживали лавину мусора, но висящий в воздухе фонтан был нелеп исмехотворен – такую ловушку мог бы расставить не блещущий умом ребенок. Кортвыучил своих подопечных при продвижении по вражеской территории постояннопроверять все сектора обзора, то есть не только задний и нижний, но и верхний.

– Стой, – велел стрелок Чику, повысив голос, чтобы его незаглушали барабаны.

– Ой! – согласился Чик, посмотрел вперед и немедленноприбавил: – Эйк!

– Да. – Стрелок еще раз поглядел на подвешенный в воздухемраморный фонтан и внимательно осмотрел улицу, отыскивая спусковой механизм. Онувидел, что их два. Возможно, когда-то намеренно приданное им сходство скамнями мостовой и приносило свои плоды, но то время давно миновало. Роланднагнулся, упираясь ладонями в колени, и проговорил прямо в поднятую мордочкуЧика: – Сейчас я на минуту возьму тебя на руки. Гляди не балуй, Чик!

– Чик!

Роланд подхватил косолапа на руки. Сперва Чик весь напрягсяи попробовал вырваться, а затем Роланд почувствовал, что зверек уступает.Косолап не слишком радовался такому тесному общению с человеком, который не былДжейком, но явно решил примириться с ситуацией. Роланд снова невольно задалсявопросом, насколько же разумен Чик.