Теперь, когда думаю об этом, я вспоминаю, как взгляд Кёко беспокойно метался в пустом пространстве комнаты, как будто она искала бабочку. Как если б она думала, что Макио должен был плавать где-то в воздухе. Да, недавно уважаемый господин священник сказал, что я был слишком напуган, чтобы посмотреть, но он ошибся. Я смотрел. Мне было страшно, но я не мог не убедиться. Вот только… я тоже не мог его увидеть. Я тоже, услышав крик Кёко, начал видеть эту воображаемую реальность. Как это глупо… Мне достаточно было лишь опустить глаза, чтобы узнать наверняка… но, услышав, что его нет в комнате, я был так изумлен, что совершенно утратил присутствие духа. Если он выбрался, то это означало, что он был жив. Моя связь с Кёко будет разоблачена. И не только это…

– Месть?..

– Я подумал, что он обязательно придет за мной. Если б я был на его месте, то не успокоился бы, пока не разорвал бы любовника моей жены на куски и не сбросил бы их в выгребную яму. Так что до вчерашнего дня мне было страшно даже одному идти в ванную. Я почти не мог спать по ночам, и за едой кусок не лез мне в горло. Но он… он мертв. Ха-ха. А я‐то переживал, и все напрасно… Ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха!

Найто расхохотался. Прекратил его смех Кёгокудо.

– Найто-кун, кто вообще отдал распоряжение починить ту дверь и перенести кровать в библиотеку?

Найто резко перестал смеяться, как будто его толкнули в пустоту, и некоторое время раздумывал.

– Да… Кёко тогда громко плакала из-за исчезновения Макио. Я и Токидзо ничего не могли с этим поделать и наконец решили пойти и позвать директора клиники и его жену… да, точно, Рёко… тогда пришла Рёко.

«Рёко? Рёко там была?»

– Да, именно… она обратилась к Кёко и, кажется, сказала что-то вроде: «Что ты, собственно, сделала? Если ты совершила что-то плохое, то должна хорошенько подумать над этим, потому что если ты не раскаешься, то никогда не будешь счастлива в браке». Она говорила так, будто ей было что-то о нас известно, и я насторожился. Но Кёко продолжала твердить ей тот же вздор, что она рассказала Томико… что у нее с Макио-саном произошла ссора, что она вела себя ужасно, и прочее в этом роде, и я понял, что Рёко имела в виду именно это, а не связь на стороне. Так что Рёко сказала Токидзо как можно скорее починить дверь.

– Как в тот момент выглядела Рёко-сан?

– Как она… выглядела?

– Например, во что была одета?

– А-а… на ней было кимоно…

– Что насчет выражения ее лица? Было ли оно нездоровым или усталым?

– Нет… ничего подобного. Она была необычно живой и энергичной. Да… да, Токидзо спросил у нее, не лучше ли было бы вызвать настоящего плотника. Рёко сказала ему: «Ты сам сломал, ты и почини, я запрещаю каким-либо ремесленникам и кому бы то ни было сюда входить». У Токидзо было загадочное выражение лица… ну-у, знаете, такое, будто он только что увидел труп и собирается переспросить насчет него…

– А что с кроватью?

– А-а… вскоре сразу после этого Кёко лишилась чувств. Делать было нечего, и я отнес ее в главное здание, чтобы она отдохнула, и подробно объяснил положение дел директору клиники и госпоже хозяйке. После этого Кёко провела в постели в главном здании двое или трое суток. Было ясно, что с ней что-то не так. Тогда директор клиники провел медицинский осмотр и установил, что она была на третьем месяце беременности.

– Старый шарлатан, – сказал Киба.

Кёгокудо с горькой усмешкой вступился за пожилого врача:

– На таком сроке трудно судить. Особенно если женщина сама говорит, что у нее не было менструаций, а ее тело демонстрирует все признаки беременности.

– Именно так… на всякий случай, если вы забыли, я все-таки собирался стать врачом. Услышав слова директора клиники, я подумал, что ошибки быть не может. Госпожа хозяйка была в ярости. «Не смей рожать, сделай аборт, нельзя рожать ребенка от мужчины, который подобным образом бросил свою жену и исчез…» Я испытывал сложные чувства. Ведь я был уверен, что ребенок в ее животе – это мой ребенок. Однако Кёко… она сказала, что ей категорически претит мысль об аборте. Это поставило меня в затруднительное положение. Кёко совершенно забыла об отношениях со мной. Однако она никак не могла зачать ребенка от Макио. Что думала сама Кёко насчет того, каким образом забеременела?.. Впрочем, зная, насколько сурова хозяйка, я понимал, что, сколько бы ни упорствовала Кёко, мой ребенок будет неизбежно умерщвлен. А если так, то какая разница… В конечном счете это был внебрачный ребенок. Но ситуация коренным образом изменилась. Рёко сказала: «Позволь ей родить ребенка». Это было удивительно. Строгая и всегда такая жесткая госпожа дома мгновенно стала кроткой. Но, хоть и приняла смиренную позу, она упрямо продолжала настаивать на аборте. В конце концов Рёко переселила Кёко в ту библиотеку. После этого госпожа хозяйка не говорила больше ни слова. Она как будто дала на это молчаливое согласие, и Рёко его приняла.

– Иными словами, внести кровать в библиотеку также распорядилась Рёко-сан. Сэкигути-кун! – Кёгокудо неожиданно произнес мое имя. – Она ведь сказала, что после полудня восьмого января потеряла сознание и у нее нет воспоминаний о том, что происходило, до глубокой ночи девятого?

– Да, но…

– Что ж, тогда разве не получается, что она дала указание починить дверь до того, как вернулась в сознание? – На лице Кёгокудо впервые за долгое время появилось радостное выражение.

Найто некоторое время размышлял, сидя нога на ногу, затем на его лице медленно проступила ухмылка.

– Господин следователь, в чем меня, собственно говоря, обвиняют? Вы ведь все слышали? Я ничего не сделал. Как меня можно осудить по закону?

Я никогда ни у кого не видел такого мерзкого и непристойного выражения лица, как в тот момент у Найто.

Киба, сурово нахмурившись, на некоторое время погрузился в раздумья, затем сказал:

– Ну-у, если хорошенько обдумать все, что ты тут наговорил… то тебя очень просто арестовать и возбудить уголовное дело. Как ни посмотри, а ты виновен. Хотя, конечно, хоть ты и натворил подобные вещи, тебе едва ли светит смертная казнь, так что какая разница. По правде сказать, я не хочу больше видеть твою рожу. Когда будет собрана вся цепочка необходимых доказательств, я бы очень хотел, чтобы ты исчез и больше никогда не возвращался, и мне нет дела до того, куда ты пойдешь.

Лицо Найто расплылось в широкой улыбке.

– А-а, вот оно как, так я и думал… В любом случае хватит с меня этого жутковатого гнетущего места. Пора с ним попрощаться. Все же бордель был гораздо лучше.

– Эй! – Энокидзу решительно ударил кулаком по краю стола. – Да что ты, в конце концов, за человек такой! Я не могу понять, как ты можешь жить подобным образом… Нет, не отвечай, я и знать не хочу. Может быть, по закону тебя и нельзя судить, но то, что ты сделал, – это низость! Меня от тебя тошнит!

– Да вы хоть понимаете мои чувства?! – яростно закричал в ответ Найто.